|
Когда арестовали Максима Львовича Шмидта, это случилось 16
января 1938 года, его дочурке Розе было семнадцать лет, училась в девятом
классе, сыну Юрию - на год меньше а сыну Игорю тогда исполнилось лишь три
года. В заявлении на имя секретаря Полтавского обкома партии о реабилитации
в партийном отношении М.Л. Шмидта его жена Наталия Васильевна Цветаева
писала, что старший сын Юрий погиб на фронте, а меньший Игорь служит в
Советской Армии. Это было в начале 1957 года. Наверное, Наталии Васильевны
сейчас нет в живых, а Игоря и Розу мне, к сожалению, не удалось разыскать. И
все же, готовя этот материал, не оставляю надежды, что откликнутся те, кому
что-то известно об их судьбе.
До ареста М.Л. Шмидта его семья жила в Харькове, по улице Пушкина, 20. Жена
работала прокурором города. После ареста Максима Львовича семью "врага
народа" из квартиры немедленно выселили, с прокурорской должности Наталию
Васильевну также освободили. Для семьи Шмидта это были годы скитаний.
Известно, что в первые послевоенные года Цветаева жила в Харькове, в доме
№17 по улице Гиршмана, так как именно отсюда она обращалась в высшие
партийные и судебные инстанции с ходатайством о возвращении доброго имени
своему муже. И уже тогда, в годы хрущевской оттепели, Наталия Васильевна
добилась, что 28 ноября 1967 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР
реабилитировала Шмидта Максима Львовича в гражданском отношении, а 10 мая
1957 года он был восстановлен (посмертно) как члена ленинской партии.
Благодаря настойчивым ходатайствам жены он через восемнадцать лет был, так
сказать, возвращен из небытия. Однако в те годы правда возвращалась несмело,
негласно...
Биография Шмидта самая обычная, рядовая. Родом он из Феодосии. Отец был
грамотным, работал бухгалтером, мать вела домашние дела, воспитывала детей.
Семья едва сводила концы с концами. Однако Лев Шмидт последнюю копейку не
жалел на то, чтобы детей вывести в люди. Максимка, закончив местную школу,
поехал в Одессу, чтобы продолжать обучение. Там он быстро вовлекся в
политическую борьбу, всей душой воспринял большевистские идеи. В феврале
1917 года становится членом РСДРП. С этих пор (а было ему двадцать лет)
Максим Шмидт соединил жизнь с ленинской партией, активно устанавливал,
защищал власть Советов. Комиссар Шмидт зажигательным словом поднимал
красноармейцев в атаку против белогвардейцев, бандитов разных мастей,
которые свирепствовали по Украине. В конце концов, закончилась война. И
Максим Львович продолжает службу в Красной Армии, так как молодая Страна
Советов была в осаде недругов, и надо был порох держать сухим. Теперь он
сотрудник политотдела учебных воинских учреждений Харьковского воинского
округа.
И все же мирный фронт выходит на первый план. Максима Шмидта, который имел
экономическое образование, партия посылает на ответственную работу в
Украинское акционерное общество "Плугатар". Это общество обеспечивало
крестьян республики сельскохозяйственными машинами, инвентарем. Со временем,
когда оно было ликвидировано, Максим Львович - на партийной работе. Сначала
- в Первомайском райкоме партии, позднее - в Харьковском горкоме КП (б) У.
Работая в руководящем органе столичной партийной организации (Харьков тогда
был столицей Украины), он прошел настоящую школу партийного функционера.
Своей чуткостью, товарищеским отношением, умением слушать и чувствовать
мысли других Шмидт быстро завоевал авторитет и уважение у коммунистов города.
Вот какую характеристику при партийной реабилитации дала ему член партии с
1928 года Леонида Мусиевна Копылова: "Знаю т. Шмидта в период его работы
членом президиума Харьковского горкома КП(б)У в 1931-1933 годах. В это время
я работала инструктором горкома, а потом помощником первого секретаря обкома
области... Его преданность партии и делу социализма, по моему мнению, не
подлежит любому сомнению. Именно эти большевистские качества и выдвинули его
в состав руководства партийных органов, в частности, в комитет партийного
контроля. Мне приходилось наблюдать, с каким тактом и чуткостью, и в то же
время ответственностью т. Шмидт подходил к решению судеб членов партии. Его
выступления на заседаниях, как правило, были обоснованными. Следует к тому
прибавить и такие его черты: исключительная личная скромность, педантическая
честность и безграничная готовность к выполнению любой задачи партии".
После страшного голодомора украинского села, когда нужно было оживить
сельское хозяйство, Харьковский обком партии рекомендует Максима Шмидта на
самостоятельную работу в Лозовую - на должность первого секретаря райкома КП(б)У.
Здесь во всех своих замыслах он находил искреннюю поддержку аппарата райкома,
в частности, секретаря Сергея Никитовича Муратова. В кабинет Шмидта, как
говорят, никогда не затворялась дверь. Если он был в райкоме, то к нему в
любое время мог зайти не только партиец, а и беспартийный и свободно
изложить свои мысли, предложения, поделиться бедой или радостью. Максим
Львович умел выслушать и, если было нужно, спешил на помощь.
Умение работать с людьми, а этому он учил и требовал от других райкомовцев,
благотворно сказалось на хозяйственных и социальных показателях района.
Обкомовское начальство на пленумах и совещаниях хвалило Шмидта, ставило в
пример его роботу. В первую же весну по его приезду в Лозовую район в
короткие сроки справился с прополкой сахарных свекл, так как начали это
мероприятие тогда, когда растения еще были в стадии "вилочка". Со временем
следователь в протоколе допроса запишет, что Шмидт настоятельно проводил в
жизнь вредительские директивы облземотдела и обкома партии по прополке свекл
в фазе "вилочка", а это, будто, оказывало содействие распространению
долгоносика, поэтому на отдельных плантациях были сжиженные посевы. Такое "обвинение"
проходит через все дело "врага народа". Тогда же ему будет пришита еще одно,
кроме всех других, страшное вредительское действие: по его указанию
собирания хлебов в районе комбайнами велось на высоком срезе, чтобы оставить
колхозный скот без корма.
Такие "преступления" Шмидта обнаружат через несколько лет, а тогда он, как
говорят, был на высоте. Дела в районе шли хорошо. Авторитет первого
секретаря был весомым. Наверное, поэтому вскоре Максима Львовича переводят в
аппарат обкома партии, где он возглавил промышленно-транспортный отдел.
Конечно, на этой должности чувствовал себя намного увереннее, так как имел
экономическую подготовку, да и опыт работы в акционерном обществе теперь
тоже понадобился. А кроме всего этого, снова - Харьков, семья, много старых
друзей, товарищей по бывшей работе. Впереди, казалось, простиралась ровная,
без колдобин дорога. И от столицы во все концы страны начали катиться
зловещие репрессивные волны, которые поглощали то одного, то другого
партийного или советского руководителя, хозяйственника или командира Красной
Армии. Однако большинство людей, в том числе и Шмидт, считали, что
арестовывают только тех, кто провинился перед партией и народом. И все же
невольно закрадывалась мысль: неужели столько врагов народа?
Максим Львович и предположения не имел, что так скоро в его служебной
карьере состоятся непредвиденные изменения. В скором времени ему предложили
выехать в Лубны, чтобы возглавить райком партии. Пробыл он там совсем
недолго, так как уже в мае 1937 года Харьковский обком КП (б)В рекомендовал
его первым секретарем Кременчугского горкома партии. Город ему понравился
своей аккуратностью, зеленой одеждой и полноводным Славутичем. Да и люди
здесь были добрые, радушные. Коллективы промышленных предприятий славились
революционными традициями. С первых дней Шмидт с головой погрузился в дела,
посещал производственные коллективы, знакомился с работой партийных ячеек,
часто выступал с лекциями, беседами перед кременчужанами.
Свободной минуты не было. Редко выпадала возможность побывать в Харькове,
проведать семью. Утешал себя тем, что в ближайшие месяцы сумеет перевезти
своих в Кременчуг. И ночами лезли в голову печальные мысли, так как
городской отдел НКВД совсем распоясался. Утром ему докладывали о том, кого
минувшей ночью арестовали, обезвредили как "врага народа". В черный список
попадали партийные, хозяйственные руководители, которых знал Шмидт как
честных людей, добросовестных работников. Он старался вмешаться в дела этого
грозного отдела, но где там. Старший лейтенант госбезопасности Борин
категорически отказался отчитываться первому секретарю горкома партии.
В конце сентября 1937-го создается Полтавская область. Реорганизационный
период всем прибавил работы. Шмидт надеялся, что руководство
новообразованной области вмешается в действия местных органов НКВД. Но его
ожидания быстро развеялись. Маховик репрессий с каждым днем набирал оборотов.
Не ведал он и того, что и над ним повис „карающий меч". Считанные дни ему
осталось быть партийным вожаком, так как еще 13 ноября 1937 года прокурор
Кременчуга Ляхович, рассмотрев материал городского отдела НКВД о
контрреволюционной деятельности активного участника правотроцкистской
организации Шмидта Максима Львовича, санкционировал ордер на его арест и
содержание в Кременчугской тюрьме. Однако по неизвестной причине тогда его
не арестовали. А перед тем на заседании оргбюро ЦК КП(б)У по Полтавской
области было рассмотрено персональное дело Шмидта. В протоколе, в частности,
записано: "... за связь с врагами народа и их защиту, загрязнение врагами
партийного и советского аппарата Шмидта М.Л. с работы первого секретаря
Кременчугского ЦК КП(б)У снять. Вопрос о его партийности решить партийной
организации Кременчуга". 13 ноября он был исключен из рядов партии.
А ночью 16 января 1938 года на харьковской квартире Максима Львовича
арестовали. Арестовал его работник Харьковского областного управления НКВД
Ильевский. В протоколе обыска было зафиксировано, что изъято два
удостоверения, два блокнота, диплом, паспорт, автобиография и заявление в
парткомиссию, два ружья (Шмидт был отчаянным охотником, хотя в последние
годы редко получалось выходить на охоту). Через несколько дней арестованного
отправят в Полтаву. Младший лейтенант госбезопасности Томин начал
фабриковать дело Шмидта, инкриминируя ему статьи 54-8 и 54-11. На первых
допросах Максим Львович отрицал выдуманные обвинения, но быстро понял, что
следователь не отступит от выдуманной версии. Нам ныне известны те страшные
методы, которыми добивались признания. Очевидно, прошел через пытки и Максим
Львович. Он сознался, что выполнял вредительские директивы областного
начальства во время прополки сахарных свекл и собирания хлебов, когда
работал секретарем райкома партии в Лозовой. Однако руководству областного
управления НКВД показалось, что таких "преступлений" мало для бывшего
первого секретаря Кременчугского горкома партии. Было решено этапировать
Шмидта в Киев, в четвертый отдел НКВД УССР. Там у него начал выбивать
признание оперуполномоченный Якубенко, но, наверное, ничего существенного он
не добился. И вдобавок своих столичных "врагов" было вдоволь... Шмидта
отправляют снова в Полтаву. В середине мая 1958 года начинается серия новых
допросов. На этот раз приложил руки помощник начальника первого отделения
четвертого отдела облуправления НКВД Моль...
В конце концов, изнурительные ночные допросы закончились. Следователи таки
добились, что все сфабрикованные обвинения Шмидт признал. И 16 октября 1938
года в 9 часов 15 минут утра началось закрытое судебное заседание выездной
сессии Воинской коллегии Верховного Суда СССР под председательством
дивизионного военного юриста Орлова, на которой за четверть часа было
рассмотрено дело подсудимого Шмидта Максима Львовича. Приговор
безапелляционный - расстрел. И в тот же день он был выполнен. Так сталинские
палачи оборвали жизнь честного гражданина, преданного большевика Максима
Львовича Шмидта. Шел ему лишь сорок третий год...
<< НА ПЕРВУЮ
|
