|
От тех страшных лет, что выпали на судьбу нашего
многострадального народа, минуло уже много времени. Все меньше и меньше
остается живых свидетелей поголовной сталинской экзекуции над теми, кто
осуществил революцию, кто, не возлагая рук, строил новую жизнь. Кровавая
энкавэдовская молотилка, запущенная «родным отцом» народов, действовала без
перебоев и передышки, поглощая миллионы безвинных жертв. Попал в эту
мясорубку и коммунист Демид Захарович Хмарский, что до ареста работал в
Машевке, Полтаве. Миргороде. В материалах, которые удалось мне собрать о
нем, к сожалению, есть немало «белых пятен». Однако я не теряю надежды, что,
прочитав этот рассказ, откликнутся те, кто знал Хмарского. Нас, в частности,
интересует, что произошло с его семьей, которая жила в Селещине. Наверно,
жены Хмарского Анны Макаровны, которой в 1938 году исполнилось сорок пять,
уже нет в живых. Но в их семье было трое детей. Старшая, двадцатилетняя
дочурка Татьяна Демидовна Качула-Хмарская, вероятно, была уже замужем, так
как жила в Николаеве. Вторая дочь, Мария, училась в Харьковском
мединституте, а четырнадцатилетний Николай ходил в школу в Селещине.
Возможно, кому-то что-то известно о них, напишите мне или позвоните по
телефону.
А теперь хочу рассказать читателям о горькой судьбе Демида Захаровича,
который стал жертвой беззакония. Биографические данные, хотя и скупые, но в
определенной мере воссоздают его жизненный путь. В живописном селе Басань
бывшей Катеринославской губернии, в крестьянской семье Захария Хмарского 15
августа 1893 года родился мальчик, которого родители назвали Демидкой. Семья
была немалая: четверо сынов и две дочери. А земли, как говорят, и курице
погребтись негде. Из скота — кляча-лошадка и корова-кормилица. Как только
ребенок, было, встанет на ноги, то уже старшие приучали его к работе. Летом
Демидка был пастухом, а зимой бегал в школу, так как хотелось быть
грамотным, и таки добился своего. Вероятнее всего, уже, во времена Советской
власти он получил высшее образование. Да и братья его тоже вышли в люди. В
анкете арестованного Демида Захаровича указано, где и кем работали его
братья. Николай возглавлял поисковую партию по розыску угля в Каменской
области. Второй брат Степан — командир пограничников в Термезе. Третий —
Федор Захарович — тоже военный, командовал авточастью в городе Борисове. Две
сестры — Ефросиния Гричухина и Мария Ганжа — были уже замужем. Наверное,
жили в Басане.
Из той страшной анкеты я узнал, что Демид Хмарский без всяких сомнений стал
на сторону революции. С 1917 по 1920 год с оружием в руках отстаивал идеи
Великого Октября. По дорогам - путям гражданской войны пришлось ему пройти с
боями. В грозном девятнадцатом он стал членом большевистской партии и до
последнего вздоха был предан ей.
Закончилась гражданская, которая столько принесла народам страданий и жертв.
Рабочие и крестьянские руки, которые несколько лет держали винтовку,
истосковались за станком и плугом. И хотя большинство заводов и фабрик
стояли мертвыми, а поля заросли сорняками, люди в революционном задоре
взялись наводить порядок, в своем истерзанном хозяйстве. В первых шеренгах
строителей социализма был и Демид Хмарский. На разных роботах приходилось
ему трудиться. И рядовым рабочим, и руководителем. Везде, куда посылала
партия, коммунист Хмарский не жалел ни сил, ни в своего времени. Работал и
постоянно учился, так как знал: без знаний нельзя решать грандиозные планы,
которые стояли перед Страной Советов. И вот уже Демид Захарович в Машевском
районе. Поселились в селе Селещине, что раскинулось на правом берегу
небольшой речушки Тагамлык. От райцентра всего шесть километров, и вдобавок
железнодорожная станция. Добираться на работу удобно, а его тогда именно
назначили начальником политотдела Машевской МТС. Жена, Анна Макаровна, и
дети привыкли, что отец редко бывал дома. Так как дел тогда легло на его
плечи столько, что и за сутки всех не решишь. А главное — ежедневная
воспитательная работа, как с механизаторами, так и крестьянами еще молодых
колхозов. Тогда машинно-тракторная станция за все отвечала: и за урожаи, и
за хлебозаготовки, и главное - за политический климат в селах и хуторах. А
времена то были тяжелые. Голодовка, содеянная сталинскими мракобесами,
выкосила столько трудового люда, что и работать на первых порах некому было.
Изможденные, пухлые колхозники выходили на поля, где нередко и богу душу
отдавали. Видел эту страшную картину политработник Демид Хмарский, но
изменить что-либо не по силам ему было, считал, что это результат вражеских
действий кулачья и правотроцкистских элементов.
И все же жизнь постепенно входила в колею. Строилась, расширялась МТС,
больше стало на колхозных полях техники, на глазах вырастали смышленые
механизаторские кадры, крепли партийные и комсомольские ячейки. И во всем
этом определенная частица неутомимой работы начальника политотдела Демида
Захаровича Хмарського. В эмтеесовском коллективе и в колхозах зоны его
хорошо знали и уважали за спокойный, здравомыслящий характер, за простоту и
крестьянскую натуру. Возможно, все это и оказывало содействие тому, что
вскоре коммунисты Машевского района избрали его своим политическим
предводителем. Немало добрых дел Хмарский сделал, будучи первым секретарем
Машевского райкома КП(б)У.
Но наступил лихой тридцать седьмой. Сигналом к массовым репрессиям стал
судебный процесс над антисоветским троцкистским центром.
От эпицентра политического землетрясения молниеносно покатились репрессивные
волны на периферию, к самым глухим уголкам страны. Недремлющий энкаведовский
глаз еще активнее заработал над выявлением замаскированных «врагов народа».
А ему всячески помогали завистники, клеветники, карьеристы, которые всегда
оперировали громкой политической фразеологией. Газеты и радио хмелели от
разоблачительной информации. Докатилась эта черная волна и до Полтавщины.
То, что совершалось в стране, волновало Демида Хмарского, вызвало душевную
тревогу, выбивало его из рабочей колеи. Почти каждый день он получал
страшную весть о том, что тот или иной его коллега по партийной работе попал
в список «врагов». В конце сентября тридцать седьмого создается Полтавская
область. И у Демида Захаровича (да и не только у него) зарделась надежда,
что этот кошмар прекратится. Но как горько ошибся он и те, кто так думал.
Ведь в стране была создана особая сила, неподконтрольная
сверхгосударственная структура, которая властна была сделать все, что только
захочет, и человеческая жизнь тогда ничего не сьоила, так как человека
считали за обычный винтик. А их, бесправных винтиков, в стране было сто
восемьдесят миллионов. Разве стоит ими дорожить?
Создание Полтавской области, а с ней — партийных и административных органов,
вызвало проблему отбора и комплектования кадров для их функционирования. Для
отдела советской торговли обкома партии нужен был компетентный заведующий.
Выбор выпал на Демида Захаровича Хмарского. Со 2 февраля 1938 года он
возглавил отдел и начал с присущий ему энергией вмешиваться в дела торговли
области. Как всегда, при реорганизации, налаженного руководящего механизма
еще не было, поэтому возникали определенные трудности. Были они, конечно, и
при организации нашей области. Хмарский целыми неделями не бывал в обкоме,
решая на местах вопросы торговли. И на первых порах не все удавалось ему
решить. Через каких-то пять месяцев следователь запишет в протоколе допроса,
что это он с вражеской целью создавал те трудности в торговле Полтавщины.
События первых месяцев тридцать восьмого для Демида Захаровича развивались с
молниевой скоростью. Думается, что еще тогда, когда его назначили заведующим
отделом обкома партии, он уже был на примете у начальника областного
управления НКВД. После ареста первого секретаря Кременчугского горкома парии
Максима Львовича Шмидта в середине мая обком партии рекомендовал на эту
должность Хмарского, но почему-то это предложение осталось только на бумаге.
Ощущалось, что кто-то довольно влиятельный подкапывался под авторитет Демида
Захаровича. Итак, вместо Кременчуга он оказался в Миргороде на должности
заведующего Миргородским отделением «Полтавторг». Однако и здесь ему не дали
даже оглядеться, вникнуть в дела, решить житейские проблемы. Семья так и
продолжала жить в Селещине.
Уплывал первый летний месяц. Беспокойно было на сердце у Хмарского. Не
ошиблось чувствительное сердце Демида Захаровича. Ночью 25 июня 1938 года на
квартиру, где он жил, ворвались два работника Миргородского районного отдела
НКВД, подвергли тщательному обыску (а искать то и ничего было — кровать,
стол и голые стены), потом Хмарского забрали с собою в отдел, где заполнили
анкету на арестованного. А через три дня он уже сидел в подвальной камере
областного управления НКВД. Начались еженощные страстные допросы. Сначала
Хмарский отрицал все сфабрикованные следователем обвинения, а со временем,
когда пытки стали страшнее смерти, он сдался и подписал тот липовый протокол
допроса.
Какие же обвинения были предъявлены, а потом выбиты у Хмарского?
Оказывается, на территории Харьковской и Полтавской областей действовала в
середине тридцатых лет антисоветская правотроцкистская террористическая
организация, которая была разоблаченная и ликвидирована УДБ НКВД УССР. Эта
подпольная организация ставила цель путем вредительства и диверсий,
террористических актов против руководства ВКП(б) и правительства повалить
Советскую власть, реставрировать капиталистический порядок в СССР. Одним из
активных членов названной организации был Демид Захарович Хмарский, которого
завербовал в нее инструктор сельхозотдела Харьковского обкома партии
Заседболко еще в 1936 году. Этого отчаянного врага разоблачили и
обезвредили. Следствием также было установлено, что Хмарский разделял
террористические методы борьбы против членов Политбюро, в частности Сталина,
выступал за государственный переворот, чтобы восстановить капиталистический
порядок в стране. Он знал о наличии в Харькове и Полтаве подпольных
правотроцкистских центров, поддерживал тесные связи с их участниками, в
частности, с Удовиченко, Паволоцким, Нечипуренко и другими. Да и сам активно
привлекал к организации новых людей. Так, он завербовал Григоренко и
Мудраченко.
Этих инкриминированных обвинений хватало на «вышку» для Хмарского. Однако
следователю показалось этого мало. И он в протокол допроса внесет и такие
преступления, как вредительство в сельском хозяйстве. Якобы Демид Захарович
систематически срывал хлебозаготовки, нарушал севооборот. А работая в
системе торговли (хотя на этом участке он трудился, как говорят, три дня с
походом), Хмарский успел засорить антисоветскими элементами весь торговый
аппарат, давал поблажку и брал под защиту растратчиков, срывал снабжение
товаров населению области. Только подумать, когда он успел все эти злодеяния
совершить! Не надо быть юристом, чтобы увидеть, как заключительное обвинение
белыми нитями шито. Но разобраться, вникнуть в сфабрикованное дело никто не
собирался. Главное для сталинских палачей — протокол допроса и признание
обреченного (а для того, чтобы выбить их, следователи были хорошо научены) —
за «справедливым» приговором дела не будет. Так вот, 17 октября 1938 года
выездная сессия Воинской Коллегии Верховного Суда СССР осудила Хмарского
Демида Захаровича согласно со статьей 54-7, 54-8 и 54-11 УК УССР к высшей
степени наказания — расстрелу. В тот же день в Полтаве приговор был
выполнен.
Знакомясь с делами жертв сталинских репрессий за тридцать восьмой год, я
часто сталкивался с фатальной датой «17 октября». Этот страшный день для
многих полтавчан, которые попали в энкаведовские когти, был последним днем в
их жизни.
Был Демид Захарович Хмарский и не стало. Канул в небытие. Стерлось бы его
имя навсегда, если бы не хрущевская оттепель. Убитая людоедом – Сталиным
правда ожила, подала гневный голос. 11 февраля 1958 года дело Хмарского было
пересмотрено, и приговор Воинской Коллегии Верховного Суда СССР от 17
октября 1938 года отменен, дело о нем прекращено из-за отсутствия состава
преступления. В конце концов, настало время, когда за сухой и скупой
канцелярской терминологией выглянул светлый образ честного человека, который
стал жертвой сталинского геноцида.
<< НА ПЕРВУЮ
|
