|
В своем заявлении на имя прокурора Полтавской области от 31
марта 1956 года Анастасия Николаевна Реут писал: "Мой муж Сердюк Иван
Васильевич 13 сентября 1937 года был арестован органами НВКД, с декабря того
года и по этот день о нем ничего не известно, как в воду канул. От него у
меня осталось две дочери, рождения 1933 и 1935 годов. В те годы на вопрос
детей: "Где наш отец?" я коротко отвечала им: "Отец заболел и умер". Но ведь
теперь они взрослые, и я не могу им лгать. Настало время сказать им правду.
Однако не знаю, в чем вина моего мужа, отца моих детей. Поэтому прошу
сказать мне правду, какой бы она не была".
Это был период хрущевской оттепели, когда, хотя и осторожно, начали
понемногу поднимать занавес над кошмаром тридцатилетнего сталинского террора,
когда сквозь толщу ледового своеволия стали пробиваться придавленные побеги
правды. Из-за колючих проволок Гулага те, кто чудом уцелел, выходили на
волю, но не всегда они имели право возвращаться в родное жилье, так как были,
будто зачумленные, и клеймо "врага народа" еще долго оставалось на их
честном имени. Гражданская реабилитация безвинных жертв сталинского геноцида
в 50-е-60-е годы проводилась тихо. Об этом не сообщалось ни в газетах, ни по
радио. Будто кровавого периода в истории нашей страны никогда и не было. А в
застойные времена, наоборот, имя вождя народов снова начали возвеличивать. К
сожалению, и сегодня, когда святая правда бушующим морем разлилась по всей
страдальческой Отчизне, находятся люди (и немало), которые восславляют
тирана с тиранов...
И все же тогда, на первой ранней весне правды, заявлению Анастасии
Николаевны Реут был дан ход. Президиум Полтавского областного суда на своем
заседании 19 сентября 1956 года, рассмотрев уголовное дело Сердюка Ивана
Васильевича, отменил постановление тройки УНКВД по Полтавской области от 27
декабря 1937 года из-за отсутствия состава преступления. Итак, еще тридцать
четыре года бывший директор Полтавского сельскохозяйственного института
коммунист Иван Васильевич Сердюк был реабилитирован, однако только как
гражданин Страны Советов. Честное же имя партийца нему было возвращено
совсем недавно - 26 февраля 1990 года, когда постановлением бюро Полтавского
обкома Компартии Украины он был возобновлен (посмертно) в Коммунистической
партии.
Реабилитация пятьдесят шестого года быстрее напоминала полуправду. Жена
Сердюка хотя и получила казенную бумажку о том, что ее муж не совершил
никакого преступления перед своим государством и народом, что он теперь
оправдан, однако ни она, ни дети не знали, что на самом деле произошло с
дорогим и родным для них человеком. А свидетельство о смерти Сердюка И.В.,
что было датировано 14 ноября 1956 года и прислано Полтавским городским бюро
Загса гражданке Реут, было настоящей фальшивкой. Так как в нем сообщалось,
что ее муж умер 17 марта 1944 года от менингита. Какое наглое иезуитское
вранье! Государственная организация, правдивость которой должна быть
безупречна, выдавала сфабрикованные документы, ведь ею командовали, как и
раньше, те, кто вершил в стране человеческими судьбами. Понятно, что их
отнюдь не устраивала правда, так как она была опасна для них, поэтому они
дозировали и приправляли ее так, чтобы она не задевала их привилегии. В
стране властвовала круговая порука. Вот и получали фальшивые бумажки,
скрепленные печатями, родные расстрелянных, замученных в энкаведовских
лагерях...
Одним из миллионов жертв кровавой сталинской тирании был директор
полтавского вуза Иван Васильевич Сердюк. В чем его вина? Какое совершил он
преступление? Скупые биографические сведения, материалы следствия, пересмотр
судебного дела и партийной комиссии при реабилитации, рассказ дочери Майи
Ивановны Сердюк о своем отце дают возможность воссоздать образ этого
честного и интеллигентного человека.
Живописное село Жабчичи Городнянского уезда Черниговской губернии. Вот здесь
в крестьянской семье в 1886 году появился, как говорят, на мир божий еще
один сын, которого назвали Иваном. Отец, Василий Сердюк, с деда-прадеда
земледелец. Хотя земли было маловато, и вдобавок земля полесья, но родили и
рожь, и овес, и ячмень, и гречка, и как-то сводили концы с концами. А в
жатвенную пору отец вместе с сынами подрабатывали в помещичьих имениях.
Зимой ребята ходили в школу. Наиболее упорным к науке был Иван, ему все
предметы давались легко. Для братьев он был, так сказать, домашним учителем:
помогал им готовить уроки, растолковывал арифметические задачи, правила.
Наверное, уже тогда закладывались педагогические навыки, которые и
определили дальнейшую его жизненную тропу. Если два брата подались трудиться
на железную дорогу, два других остались в родном селе, работали в колхозе,
то Иван стал директором советского вуза.
Но это будет со временем. А до того жизнь Ивана Сердюка не стлалась ровной
дорогой. Было на ней всего: и крутизна, и пропасть, забои и тернистые
окольные пути, по которым блуждал, но не сбивался с праведного пути. Успешно
завершены обучения в сельской школе. Хотелось юноше продолжить обучение, и
не так просто мужицкому сыну пробиться к науке. И вдобавок еще умирает отец.
Надо было думать о заработках, так как нужды в семье каждый день о себе
напоминали. Ивану просто повезло. В школе соседнего села не было учителя
грамоты, ему и предложили эту скромную должность. Работая учителем, он
быстро стал на сторону социал-революционеров (следует отметить, что в тот
период на Черниговщине эсеры имели большое влияние на трудовое крестьянство),
пропагандировал и распространял нелегальную литературу, прокламации.
Конечно, молодой учитель сразу же попал в поле зрения полиции. Бушующие
революционные события 1905-1907 годов были хорошей политической школой для
Сердюка. Он ездил по губернии, призывал крестьян к конфискации помещичьих
земель, имений в пользу трудового народа. Село клокотало, выплескивало свой
вечный гнев на угнетателей. Но силы были неравные. Самодержавие пошло в
наступление: начались аресты, свирепствовала жандармерия. Революция
захлебнулась в народной крови.
Ивану Сердюку пришлось распрощаться с учительством, так как был на примете в
полиции как неблагонадежный. Определенное время перепрятывался, а потом
возвратился в родные Жабчичи, где занимался хозяйством, пока его не забрали
в царскую армию. Среди солдат 200-го полка он с первых дней получил
авторитет. А вот полковое начальство его не уважало, постоянно придиралось,
зачастую отправляло на гауптвахту. В конце концов, кончился срок воинской
муштры. И снова Иван Сердюк дома. К чему приложить руки? В хозяйстве и двум
братьям делать ничего, так как земли, будто кот наплакал. Итак, он решает
податься на заработки в Одессу. Сначала устраивается на работу в кинотеатр,
где натирает полы, со временем трудится в типографии Навроцкого.
Устанавливает связи с одесскими социал-революционерами, причем примыкает к
их левому крылу, выполняет их поручения, проводя политическую работу в
трудовых коллективах города. Полиция заводит на Сердюка дело, потом
арестовывает. Несколько месяцев сидит в одесской тюрьме. А когда началась
первая мировая война, его отправляют на румынский фронт. В окопах он ведет
революционную пропаганду, разъясняет солдатам причины и разоблачает
виновников этой кровавой мясорубки. Весть о Февральской революции застает
его вблизи Унген. Здесь Ивана Сердюка солдаты избирают в полковой комитет,
но полностью проявить себя на этой выборной должности нему не удалось:
свалил с ног тиф, и его отправляют в Кишинев в госпиталь, где пробыл
несколько месяцев - еле спасли врачи от смерти. Там он узнал о победе
Великого Октября. Уже на фронте Сердюк не разделяет взгляды эсеров, со
временем организационно порывает с ними и переходит на сторону большевиков.
Как только Иван Сердюк вышел из больницы, он отправляется на Черниговщину.
Сразу же по прибытии включается в борьбу за установление Советской власти в
родном крае. Работая в Городянском военкомате, он организовывает местные
силы для отпора гетманским и петлюровским полчищам. Это был тяжелый,
неспокойный период. Именно тогда на первых порах Сердюк становится на
позицию партии боротьбистов, однако быстро порывает с ними и в июле 1919
года вступает в ряды ленинской партии и до последних дней своей жизни стойко
отстаивает большевистские идеи. Но это отнюдь не будет браться к вниманию
сталинскими опричниками, когда арестуют его и будут выбивать у жертвы
признания. Наоборот, факт пребывания Ивана Васильевича в рядах эсеров и
боротьбистов будет выгодным фоном для упорных следователей и весьма "патриотичных"
фискалов из сельскохозяйственного института, чтобы сделать из него "врага
народа".
Но возвратимся к тем революционным событиям, которые прокатывались
смертельным валом по Украине. Иван Сердюк направляется на фронт добровольцем
против белополяков. Он на протяжении почти двух лет как политбоец пылким
словом, своим бесстрашием мобилизовывал красноармейцев на отпор врага. И вот,
в конце концов, закончилась гражданская, и Сердюк возвращается в родной
край. Теперь он на партийной работе в Конотопе. Сначала возглавлял отдел
политпросвещения, со временем - организационный уездного парткома КП(б). В
апреле 1922 года Черниговский губком партии рекомендует Сердюка на обучение
в Ленинградский Всесоюзный коммунистический университет. Студенческая жизнь
его была бушующей и плодотворной. Кроме лекций, семинарских занятий, к
которым готовился Иван настойчиво и тщательно, он принимал активнейшее
участие в партийной работе вузовской партячейки, в политических дискуссиях,
которые часто здесь проводились. Был постоянным пропагандистом на заводе "Большевик"
и фабрике "Скороход", где среди коммунистов и беспартийных пользовался
заслуженным авторитетом. О политической активности комвузовца Сердюка со
временем доносчики из сельхозинститута Брынза, Кисель, и Грубрина в письме в
областное управление НКВД сообщают, что их директор, учась в Ленинграде, "выступал
за линию Троцкого и Преображенского". Вероятность этого факта, как и других,
довольно сомнительная и ничем не подтвержденная. Однако сталинское "правосудие"
никогда и не старалось устанавливать истину, оно постоянно прибегало к
инкриминации, масштабно поощряло клеветников, завистников, карьеристов
фискалить, сводить счеты с честными людьми.
Четыре года обучения в Ленинграде для Ивана Сердюка пролетели, будто один
день. По окончании комвуза ЦК партии направляет его на работу в Полтаву. На
первых порах он на должности инструктора окружпарткома, а когда возникла
потребность выбрать парторганизатора на Полтавский паровозоремонтный завод,
то выбор выпал именно на его кандидатуру. Больше года Сердюк налаживал
работу заводских партийных ячеек, направленную на расширение
производственных мощностей, резкого увеличения ремонта локомотивов, которые
так нужны были железнодорожному транспорту Украины. Следует указать, что
трудности восстановительного периода предприятия были преодолены. Бывшие
железнодорожные мастерские стали настоящим заводом, который не только резко
увеличил годовую программу ремонта паровозов, а и приступил к выпуску шнеков,
элеваторов, дорожных катков, асфальтных котлов, запасных деталей для
тракторов. В этой масштабной деятельности коллектива ПРЗ была и частица
работы неутомимого парторганизатора Сердюка.
Страна вступала в первую пятилетку. Ощущалась острая потребность в
компетентных партийных и советских кадрах. Именно в этот период в Полтаве
организовывается окружная совпартшкола второй степени. На должность ее
директора назначают Ивана Васильевича Сердюка. Четыре года неутомимых
организаторских и преподавательских поисков было отдано этому учебному
учреждению. Административные хлопоты, преподавательская работа... Сердюк вел
курс ленинизма. И вдобавок читал лекции так, что слушатели были в восторге
от его лекций. Авторитет директора был высокий. Его заслуженно уважали и
считались с ним не только партийные руководители города, а и рядовые
коммунисты. Сердюка избирают членом окружкома партии и членом исполкома
горсовета.
Думаю, следует здесь хоть несколькими штрихами осветить личную жизнь Ивана
Васильевича, Конечно, в те революционные времена семейные, бытовые проблемы
считались второстепенными, больше того, среди большевиков "не модной" была
семейная идиллия, которая только мешала строить светлое будущее. Этой
спартанской идеей, наверно, руководствовался и коммунист Сердюк. Ему уже
стукнуло сорок два года, а он и до сих пор не обзавелся семьей. И вот
холостяцкая жизнь кончилась. В совпартшколе трудилась делопроизводителем
полтавчанка Анастасия Николаевна Реут. Вот и приглянулась она директору.
Стройная, миловидная, в работе деловая, серьезная, а по натуре хотя и добрая,
но сдержанная. Девичья жизнь у нее была нерадостная, горькая. Жили в чужом
жилье, так как не имели собственного дома. Отец постоянно батрачил, а детей
было тринадцать - чем-то надо было их накормить, во что-то одеть. Мать
умерла рано, и все заботы о младших легли на Настины плечи. Хорошо, что хоть
четырехлетнюю школу закончила. Научилась красиво писать и довольно грамотно.
Со временем овладела печатным делом. Вот такой была Анастасия, когда судьба
свела их вместе. Твердый характер жены, вычеканенный еще с детских лет, со
всего видно, импонировал Ивану Васильевичу, так как он и сам был таким.
Волевая закаленность Анастасии Николаевны со временем, когда на ее судьбу
выпали страшные испытания, будет той опорой, которая поможет вынести все
пытки, уберечь себя и своих детей.
В марте 1932 года в трудовой биографии Сердюка произошли изменения. Его
назначают директором Полтавского института свиноводства. Так в то время
назывался сельскохозяйственный институт, который был основан в октябре 1929
года на базе политехникума. Кстати, с сентября 1934 года он снова стал
именоваться Полтавским сельскохозяйственным институтом.
Новая должность для Сердюка, а он был третьим директором вуза со времени
организации, была довольно нелегкой ношей. Постоянно проводились
реорганизации в институте: то создавались, то ликвидировались те или другие
факультеты, то выделялись, то забирались базовые хозяйства, возникали
трудности в отборе преподавательских кадров. И все эти вопросы нужно было
быстро и безошибочно решать директору. И нужно отдать должное Ивану
Васильевичу: он никогда не терялся, не принимал поспешных решений. Институт
постепенно входил в нормальную рабочую колею. Жили Сердюки близ института, в
доме по улице Лассаля, 32, ныне Сковороды, их жилье было обставлено более
чем скромно, так как тогда увлечение мебелью считалось мещанскими
пережитками. Да и возможностей таких не было. Жалованье мизерное, и вдобавок
в те годы на Украине свирепствовал страшный голод. Где уже здесь заботиться
о шикарной мебели. Наибольшей ценностью Сердюков была библиотека. Иван
Васильевич с юных лет влюблен был в книги. На них не жалел и последней
копейки. В 1933 году Анастасия Николаевна подарила любимому мужу дочурку,
которую назвали Майя. Через два года семья пополнилась еще одной девочкой,
Назвали ее Алисой. Супружество жило дружно, с искренним уважением один к
другому. Иван Васильевич с утра до позднего вечера в институте, так как не
только руководил ним, а и читал курс ленинизма, часто выезжал в командировки
по делам службы, Анастасия Николаевна, кроме домашних хлопот, трудилась на
должности технического секретаря конторы потребительской кооперации.
Подрастали девочки, которых и отец и мать нежно ласкали, радовались ними.
Кажется, ничто не предвещало беды.
И вот 1937 год начался зловещим событием - судом над "антисоветским
троцкистским центром", возглавляемым Пятаковым, Сокольниковым, Серебряковым,
Радеком. Доведенная до краю сталинской рукой пружина стала безумно
раскручивать маховик репрессий. Психоз врагомании охватил всю страну. Лозунг
о пролетарской внимательности постоянно провозглашался в каждом коллективе,
каждом населенном пункте, даже в каждой семье. Процветала клевета, доносы,
оговоры. В эту страшную пору и родился то фатальное письмо-клевета трех
сотрудников института на своего директора. На сигнал сталинские опричники
среагировали быстро. 13 сентября 1937 года Иван Васильевич Сердюк был
арестован. В тот же день Полтавский горком партии исключает его из рядов
ВКП(б) как "врага народа". С того времени ни жена, ни дети ничего не знали о
нем. И только позорное клеймо "семья врага народа" они носили много лет.
После того, как забрали И.В. Сердюка, семью выселили из квартиры в какую-то
каморку. Со временем их поселили в не лучшее помещение по улице Балакина, 4.
Анастасия Николаевна была на последних месяцах беременности, а в первых
числах декабря родила сына, которого так ждал Иван Васильевич. Но об этом он
так ничего и не узнал. Мальчик прожил всего восемь месяцев. Наверное,
переживания матери сказались на здоровье малыша. Будто все беды свалились на
голову Анастасии Николаевны. И вдобавок некоторое время ей не разрешали
устроиться на работу. Тогда в отчаянии забрала детей и пошла в областное
управление НКВД, где категорически заявила, что, если ей не разрешат
работать, то тогда и ее, и детей пусть забирают в тюрьму. Энкаведовское
руководство вынуждено было уступить, и Анастасия Николаевна продолжала
трудиться на своей должности.
- О том, как мы жили, - вспоминает Майя Ивановна, - ни словами передать, ни
пером описать. И сегодня я испытываю удивление, как мы выжили, вынесли все
бедствия и поругания. Наша мама была настоящей мученицей. Свой крест она
несла во имя того, чтобы нас уберечь, вырастить, воспитать честными,
работящими. И для этого сил своих не жалела. Благодаря ей, нашей мамочке, мы
закончили школу, техникум, а со временем и вуз. И где мы не работали,
кажется на нас никто не роптал, так как научила мама к любой работе
относиться с любовью. Да и она трудилась даже и тогда, когда была уже
пенсионного возраста. И сегодня те, кто ее знал, вспоминают добрым словом. А
покойный председатель облспотребсоюза Николай Ульянович Клименко, который
очень ценил нашу маму за совестливое отношение к служебным обязанностям, не
раз защищал ее, так как и в послевоенный период настаивали, чтобы он
освободил ее от должности секретаря, потому, что, через ее руки проходят
тайные документы. А еще мне хотелось сказать такое. Она никогда не
высказывала отвращения или тем более зла к Советской власти, партии. Всегда
подчеркивала, что отдельный коммунист - это еще не партия. А позорные его
поступки не должны ложиться черным пятном на всю партию. Более того, именно
наша мама, так сказать, благословила и меня, и мою сестру на вступление в
партию, честным бойцом которой был наш отец.
И то письмо прокурору области Анастасия Николаевна писала, наверное, ради
детей, чтобы они были уверены, что их отец - безвинная жертва. Ведь она ни
на йоту не сомневалась в его честности. Тогда на казенной бумажке Анастасия
Николаевна получила ответ, что Сердюк Иван Васильевич реабилитирован, дело
прекращено из-за отсутствия состава преступления. И все.
Сегодня же, когда Иван Васильевич возобновлен (посмертно) и в партии, когда
с материалами следствия и пересмотра дела можно ознакомиться, открывается
много деталей того страшного преступления, содеянного сталинскими
опричниками. И хотя Анастасия Николаевна уже не может узнать о них, так как
нет ее в живых, думаю правда про своего отца нужна и Майе Ивановне, и Алисе
Ивановне. Да и не только им, а и внукам и в будущем правнукам Ивана
Васильевича и Анастасии Николаевны. Ведь Сердюковский род не перевелся.
Письмо доносчиков был лишь зацепкой для ареста Сердюка. При допросах
следователь ним даже не оперировал. Версия преступления директора института
была сфабрикована более весомая. В первую очередь в вину ему относилось то,
что он был активным участником контрреволюционной националистической
организации, которая якобы действовала на Украине. А завербовала в нее жена
председателя Совнаркома Любченко Мария Николаевна Крупеник, которая работала
в Киевском университете. Хотя это была чистейшей воды выдумка. Со временем
будет установлено, что Сердюк не имел никаких связей с Марией Николаевной, а
последняя не арестовывалась. Но тогда это обвинение было записано в
протоколе допроса. А для усиления обвинения следствием было "разоблачено",
что в марте 1937 года с Иваном Васильевичем установил тесную связь
уполномоченный наркомата совхозов УССР Лесовик, и от него Сердюк получал
конкретные задачи по организации националистического подполья в Полтаве. По
доверенности Лесовика он провел активное привлечение новых членов в
националистическую организацию. За короткое время он завербовал в нее
преподавателей своего института Радика и Германа, директора Полтавского
пединститута Онисина, бывшего директора Полтавского сельхозтехникума
Дробязка, зоотехника Полтавского райземотдела Лесика, заместителя директора
Полтавской фельдшерской школы Баберю и еще нескольких полтавчан. Однако этот
список "врагов" был бездоказательный, не подтверждался ни одним конкретным
фактом. А при очных ставках безвинных жертв, как правило, шитые белыми
нитями версии следователей обязательно распадались. И это для следователей
ничего не значило. Они упрямо, методически продолжали выбивать признания у
арестованных. Так, на двух допросах Баберю принуждали подтвердить версию о
том, что его завербовал в подпольную националистически-фашистскую
организацию Сердюк, но тот категорически отметал эту фальшивку. А уже на
третий раз, 13 декабря 1937 года, после того, как следователь хорошо "поработал"
с ним, он сознался, что 5-7 сентября (за неделю до ареста Сердюка) тот
завербовал его в свою организацию. Такие, с разрешения сказать, "признания"
можно найти в каждом абзаце следственного дела,
Как не старался Иван Васильевич Сердюк доказать следователям свою
непричастность к контрреволюционной организации, его аргументов к вниманию
никто не брал. Наконец после многоразовых допросов с пытками Сердюк был
вынужден подписать сфабрикованные обвинения. А 27 декабря 1937 года
всевластная тройка УНКВД по Полтавской области приняла постановление,
которым, в соответствии со статьей 54-10. ч.1 Уголовного кодекса УССР Сердюк
Иван Васильевич был приговорен к расстрелу, а имущество, которое
принадлежало ему, конфисковано. Ровно через пять дней, то есть 2 января 1938
года приговор был исполнен.
Со временем, когда пересматривалось дело Сердюка, прокуратура констатировала,
что статья, которым руководствовалась тройка, не предусматривала высшей меры
наказания. Однако, как видим, для сталинских палачей законы не писаны.
Главное для них было - выполнить и перевыполнить планы (а они сверху
приходили) уничтожения советских людей, так как отец всех времен и народов "шутил",
что нет проблем, когда нет человека.
Сейчас, когда минуло свыше шестидесяти лет, невозможно точно установить (хотя
этого очень хотят родные), где именно расстреляно И.В. Сердюка: в подвальном
каземате или во дворе областного управления НКВД и где находится его прах.
Одно можно утверждать, что Сердюк Иван Васильевич был расстрелян в Полтаве,
а закопан (именно так, не похоронен) в одной из многочисленных ям около села
Кухивей, где энкаведовцы под прикрытием ночи заметали следы своих преступных
акций.
От того фатального январского дня страшного 38-го года сбежало много грозных
лет. На нашей святой земле всего было: и горя, и бедствия, и светлых надежд.
С течением времени в человеческой памяти понемногу стираются события, факты
и даже имена тех, кто жил, мечтал, боролся, совершал добро или зло. Такая
уже жизнь, и все же не в праве мы забывать сталинское тяжелое время, когда
миллионы и миллионы безвинных людей были замучены, а их имена вытравлены из
человеческой памяти. Теперь, когда открылись для широкой массы кровавые
страницы нашей истории, когда Правда заговорила в полный голос, мы не имеем
морального права забыть ни единой жертвы сталинского террора, должны отдать
человеческий почет мученикам, возвести на местах их гибели мемориалы,
которые бы не только увековечивали память о них, а и предостерегали нас и
следующие поколения от повторения подобного.
В музейной комнате Полтавского сельскохозяйственного института среди снимков
бывших руководителей вуза есть и небольшая фотография Ивана Васильевича
Сердюка. Чудом сохранилась в архиве института и тоненькая серая папка -
личное дело директора. С волнением я листал пожелтелые листы, читал -
перечитывал автобиографию Сердюка... И в то же время думалось мне, что
коллектив института в большом долгу перед памятью своего бывшего директора.
И вдобавок студенты ничего не знают об этом человеке. Думается, в актовом
зале вуза следует установить большой портрет Ивана Васильевича Сердюка,
вычеканить текст, в котором указать, что он - безвинная жертва сталинского
террора, что он был честным гражданином. Этого он заслуживает!
<< НА ПЕРВУЮ
|
