|
В который раз перечитываю очерк о Полтавском
тепловозоремонтном заводе, выданный харьковским издательством "Флаг" в 1971
году, и не нахожу в нем, кто же в 1935-1938 годах был начальником и главным
инженером этого, одного из наилучших предприятий города. В книге приведены
десятки имен, тех, кто трудился в дореволюционный период и в годы Советской
власти. Чем же поясняется это "белое пятно" в истории завода? Недавно,
изучая дела репрессированных полтавчан, я натолкнулся на материалы, которые
проливают свет на деятельность руководителей ППРЗ, которые в тот страшный
период были расстреляны, как "враги народа". Кто же они? В чем их вина?
Андрей Васильевич Лозовой
Коммунист с сентября 1919 года. На ППРЗ работал четыре года. Сначала
техническим директором, потом — начальником завода. 14 июля 1937 года
Полтавский горком партии исключил его из членов ВКП(б), а 6 августа того же
года он был арестован органами НКВД. Воинская коллегия Верховного Суда СССР
25 марта 1938 года приговорила его к высшей степени наказания — расстрелу.
Приговор был немедленно выполнен. Почти через 19 лет он был реабилитирован
из-за отсутствия состава преступления. А 11 апреля 1958 года Полтавский
обком Компартии Украины возобновил его в партии (посмертно).
Эти, так сказать, протокольные сведения удостоверяют лишь то, что дело
«врага народа» Андрея Васильевича Лозового было сфабриковано, как и миллионы
других в те страшные годы, а после XX съезда партии, когда начался процесс
реабилитации жертв сталинской тирании, нему было возвращено доброе имя
гражданина и честное звание коммуниста. Однако восстановления правды вели
тихо, в служебном порядке, и об этом ни в газетах, ни по радио не писали и
не говорили. Хотя тогда, когда арестовывали того или другого, везде и всюду
клеймили, осуждали, объявляли «врагом народа». Изобличения и арест Лозового
— руководителя контрреволюционной троцкистско-вредительской организации —
также довольно активно и гневно обсуждали в коллективе завода. На собрании и
митингах в который раз настаивали на внимательности, так как, оказывается,
на каждом шаге действовали вражеские элементы. Еще и до сих пор припоминают
кампанию выявления «врагов» те, кто тогда трудился на заводе. А вот о том,
что Лозовой — безвинная жертва сталинизма, мало кому стало известно из
заводчан даже после его реабилитации. А теперь, когда минуло еще почти
пятьдесят лет, — тем более. Вот почему, кажется, настало время в полный
голос сказать правду об этом честном человеке, способном руководителе,
хорошем специалисте, чтобы те, кто когда-то с ним трудились (а их остались
единицы), и нынешнее трудовая смена знали истину, чтобы не затерялось его
добрый след в истории завода.
Андрей Васильевич Лозовой родился в селе Копанцы Воронежской губернии в 1897
году в неимущей многодетной крестьянской семье. Отец умел читать и писать,
поэтому и своим детям стремился дать хоть начальное образование. По
окончании четырехлетней школы Андрей пошел, как говорят, в люди, на
заработки. Какую только не приходилось выполнять работу, но душа его лежала
к машинам. Овладел слесарным делом. Тяжело сейчас что-то утверждать, как бы
сложилась его судьба, если бы не Октябрьская революция. Двадцатилетний юноша
Лозовой с головой погрузился в бушующие события того времени. Без сомнений
он стал на сторону бойцов за новую жизнь. В скором времени он — сотрудник
Чека. Это была опасная работа, и вдобавок все время в разъездах. В сентябре
1919 года Шахтинский уездный комитет партии принимает Лозового в члены
партии.
Закончилась гражданская война. Страна приступила к восстановлению народного
хозяйства, поднялись стройки новых сооружений, и всюду нужны были кадры.
Вчерашние красноармейцы засели за книги, «штурмовали крепость» науки. Андрей
успешно заканчивает рабфак, а потом вступает в Московский институт инженеров
транспорта. Быстро пролетели студенческие годы. И вот уже Лозовой получает
назначение на должность начальника производственного отдела Воронежского
паровозоремонтного завода. Молодой инженер был душой не только своего
отдела, а и всего заводского коллектива. Тогда в системе треста
паровозоремонтных заводов широко внедрялся японский метод ремонта
локомотивов. Настоятельно добивался переходить на эту прогрессивную
технологию главный инженер треста Томленов, что вместе с Лозовым учился в
институте. Поэтому Андрей Васильевич тоже был приверженцем «японизации», как
в обиходе называли этот метод ремонтники паровозов. И он быстро внедрил его
на Воронежском ПРЗ. Эффект был довольно ощутимый. Однако не везде спешили
переходить на эту передовую технологию. Вот почему руководство треста
переводит Лозового на работу на Муромский паровозоремонтный завод. И здесь
он энергично справился с поставленной перед ним задачей. Заметно улучшилось
качество ремонта локомотивов, а главное — резко сократился их простой на
заводе. И хотя преимущества нового метода были очевидны, все же находилось
немало противников, которые на каждом шагу, как говорят, вставляли палки в
колеса. А в годы репрессий они обвинят и инициаторов, и исполнителей «японизации»
во вредительстве, шпионаже, других смертных преступлениях. Но это будет со
временем. А пока что Андрей Васильевич горячо агитирует, убеждает
противников в целесообразности и выгодности прогрессивного метода ремонта
паровозов.
В 1933 году Народный комиссариат путей соединения назначает Лозового
техническим директором Полтавского паровозоремонтного завода. Некоторое
время он живет в общежитии, а со временем получил квартиру в железнодорожном
доме рядом с работой, потом забрал к себе жену Елизавету Алексеевну и трех
детей — Дмитрия, Владимира и Розу. Андрей Васильевич по характеру был
коммуникабельный, поэтому быстро влился в заводской коллектив. От начальника
завода Ивана Алексеевича Выросткова он постоянно получал поддержку и
пространство для действий, так как тот ценил его техническую компетентность
и сам настоятельно добивался у наркомовского руководства переведения
Лозового на ППРЗ. Кажется, уместно здесь отметить и такую деталь. Сам
Выростков был способным руководителем и хорошим специалистом. До Полтавы он
занимал должность наркома труда Украины, а с августа 1936 года заведовал
паровозной службой Белорусской железной дороги. Тогда же на свое место, то
есть на должность начальника ПРЗ, он рекомендовал наркому путей соединения
Лозового. 14 октября 1937 года Выростков был расстрелян как «враг народа».
Но возвратимся к тем дням, когда горизонт еще не застлала черная трагическая
туча репрессий. Спаянный дуэт начальника и технического директора завода был
добрым катализатором производства. Об успехах полтавских паровозоремонтников
тогда часто писали центральные газеты, их ставили в пример другим
коллективам однородных заводов, на ПРЗ приезжали делегации изучать опыт
работы. На предприятии широкого размаха набрало стахановское движение,
передовые производственники в несколько раз перекрывали сменные нормы. Завод
разрастался, креп, а с ним - и его коллектив, который имел богатые
революционные и трудовые традиции. В цехах, на участках кипело в самом деле
действующее социалистическое соревнование, полнокровным источником била
творческая инициатива. Предприятие постоянно ощущало недостаток
пневматического инструмента. Вот тогда комсомольцы инструментального цеха
решили сам изготовить его. Андрей Васильевич раздобыл для них чертежи, а они
горячо взялись за это нерядовое дело. В скором времени молодые энтузиасты
изготовили комплект пневматических инструментов. К Лозовому зачастую
обращались руководители полтавских предприятий с помощью, и он всегда
старался подсобить им. Так, заводу «Металл» имени Постышева (ныне
турбомеханический) паровозоремонтники изготовили несколько вагранок, хотя
эта рабочая помощь со временем дорого обошлась Андрею Васильевичу. Когда
исключали его из партии, напомнили нему и этот случай, обвиняя его в
злоупотреблении своим служебным положением. Но эти «вредительские» действия
подтасованы были ему позднее, как фабриковалось дело «врага». А тогда, за
шефскую помощь своим коллегам только благодарили в горкоме партии.
Полтавские паровозоремонтники успешно справились с производственной
программой тридцать пятого и первого кварталу следующего года.
Постановлением ЦВК СССР от 4 апреля 1936 года Андрей Васильевич Лозовой был
награжден орденом «Знак Почета». А в августе того же года его назначили
начальником ПРЗ. Окрыленный таким отличием и доверием, он настоятельно начал
воплощать свой замысел — проводить реконструкцию завода. В ее
целесообразности и жизненной необходимости Лозовой быстро убедил
инженерно-технический штаб и передовых рабочих завода. Получил «добро» на
это мероприятие также от трестовского руководства. Все понимали, что без
реконструкции ПРЗ начнет сдавать завоеванные позиции. Старое, изношенное
оснащение, незначительные производственные площади являть препятствием к
увеличению заводских мощностей. А стране нужно было быстро и качественно
ремонтировать локомотивы.
- Идеей реконструкции мы все жилы, — вспоминал Анатолий Михайлович Якубов,
который тогда трудился главным энергетиком завода. — И мы верили, что она по
силам нам, так как когда за что-то брался Лозовой, то дело доводил до конца.
Однако эти планы не довелось ему реализовать. Повальные аресты на заводе,
шпиономания, что охватила заводской коллектив, подозрения, обвинения во всех
грехах самого начальника, исключение его из партии, снятие из работы и арест
сорвали реконструкцию ПРЗ на несколько лет. И только со временем план
обновления завода, за который так ратовал Андрей Васильевич и который
считался вредительским, был таки осуществлен.
Начинался страшный тридцать седьмой, когда никто не знал, доживет ли до
утра, а идя на работу, не был уверен, что возвратится вечером домой. На
заводе тоже стало беспокойно. То одного, то второго забирали железнодорожные
“энкаведовцы“. Проходили собрания, митинги, на которых клеймили вражеские
элементы, призывали к революционной внимательности. В особенности старался
выискивать «врагов народа» секретарь парткома завода Гаврилов. Он только то
и делал, что на заседаниях парткома или заводском партийном собрании
разоблачал того или другого начальника цеха, участка во вредительских
действиях. На одном из заседаний парткома, который был 4 июня 1937 года,
присутствовал секретарь Полтавского райкома партии Павел Федорович Павлищев
(кстати, его в скором времени тоже расстреляли как «врага народа») и в своем
выступлении сказал такое: «Мне кажется, что заводской партийный комитет и
Гаврилов довольно тщательно взялись за реализацию решений ЦК ВКП(б), требуя,
чтобы хозяйственники искали врагов». А это, в самом деле, было так. Гаврилов
все время обвинял руководителей завода, в частности, начальника Лозового, в
том, что они притупили внимательность, дают поблажку, а то и прикрывают
вражеские элементы.
Сейчас тяжело установить, откуда поступила команда затеять изобличение
«преступлений» Лозового. Но из всего видно, что этот позорный сценарий
разработан был в деталях. Сначала Гаврилов добивается исключения его из
членов партии на заседании парткома, а 13 июля— на закрытом общезаводском
партийном собрании. На следующий день бюро Полтавского горкома партии
утверждает решение партийного собрания об исключении Лозового из рядов ВКП(б).
В чем же его вина? Оказывается, Лозовой «развел» семейственность,
подхалимство, пьянствовал с подчиненными, имел тесную связь с «врагами
народа» — троцкистами Лисюченком, Золотаревым, Томленовым, не боролся с
классово-вражескими элементами, которые вели вредительскую работу в
буксово-ремонтном, литейном, сборочном цехах, сам подготовил чертежи на
изготовление колец Рязанова, уменьшив миллиметраж, что приводило к понижению
мощности паровозов, затеял во вражеских целях реконструкцию завода и т. д.
Однако все обвинения не подтверждались ни фактами, ни расчетами. И все же
голословность, вся эта «липа» воспринималась за чистую монету.
Это был только начало. 29 июля 1937 года нарком путей соединения Каганович
выдает приказ о снятии Лозового с должности начальника Полтавского
паровозоремонтного завода. И в тот же день письменно обратился к наркому
внутренних дел Ежову, в котором сообщил о том, что Лозовой поддерживал
тесные связи с японским шпионом Томленовым, выполнял его указания, занимался
вредительством на ППРЗ и тем самым «развалил» работу завода, живет в доме,
где живет немец Озенбрюг, которого посещают иностранцы. А закончил свое
письмо Каганович тем, что предложил НКВД срочно арестовать Лозового. Что и
было сделано 6 августа 1937 года. Старший лейтенант госбезопасности Смоляр в
присутствии понятых подверг обыску служебный кабинет и квартиру Лозового.
Дома у него было конфисковано воинский и профсоюзный билеты, орденскую
книжку и орден, журнал «Большевик», охотничье ружье (Андрей Васильевич
иногда в выходные любил побродить с ружьем полями, лесами). При обыске не
было найдено ничего компрометирующего или каких-то вещественных
доказательств шпионской деятельности. Да и ничего не могло быть у честного
советского человека. Однако Лозового арестовывают и отправляют в Харьков.
Жена Елизавета Алексеевна и дети тогда в последний раз видели своего мужа и
отца.
Начались методические, жестокие допросы. Семнадцать суток Андрей Васильевич
держался, отметал любые обвинения следователя, а потом сдался. И это и не
удивительно, так как мастера застойной пытки в своем распоряжении имели
десятки тончайших методов влияния на подследственного. Наиболее действующим
средством «влияния» на психику была угроза совершить репрессию над членами
семьи. Как правило, такая угроза действовала безотказно. Конечно, сейчас
трудно сказать, что принудило Лозового подписать протокол допроса, в котором
с начала до конца были сфабрикованные факты и действия. А 25 марта 1938 года
Воинская коллегия Верховного Суда СССР в соответствии со статьями 54-8,
54-9, 54-11 УК УССР вынесла А. В. Лозовому немилосердный приговор: расстрел
с конфискацией всего личного имущества. И, как всегда, постановление имело
безапелляционную концовку: «Приговор окончательный, обжалованию не подлежит
и на основе постановления ЦВК СССР от 1.12.34 г. належит немедленному
выполнению». Итак, и этот приговор над начальником ППРЗ был точно
осуществлен.
Тогда же немало заводчан ни за что поплатились своей жизнью. Как «враги
народа» были расстреляны начальник колесного цеха Яков Семенович Верхола,
начальник производственной группы Константин Васильевич Михайлов, инженер
технического отдела Никифор Яковлевич Юдин, начальник кузнечного цеха
Николай Лукич Богданович, технический директор Николай Андриянович
Бурмистров и немало других честных тружеников завода. Многие были брошены за
колючую проволоку архипелага ГУЛАГа.
Николай Андрианович Бурмистров
Член партии с 1918 года, после окончания в 1930 году Московского института
инженеров транспорта работал по специальности. С октября 1938 года он
трудится на ППРЗ техническим директором, начальником комплексной бригады,
инженером, начальником планового отдела завода. 29 апреля 1938 года его
арестовывают за сфабрикованные преступления и через шесть месяцев — 21
октября Воинская коллегия Верховного Суда СССР соответственно статям 54-2,
54-8, 54-11 Уголовного кодекса УССР вынесла приговор: расстрел. В тот же
день он был уничтожен в харьковской тюрьме. После XX съезда КПСС 8 июня 1957
года Воинская коллегия Верховного Суда СССР отменила предыдущий приговор
из-за отсутствия состава преступления. А 17 августа 1989 года постановлением
секретариата Полтавского обкома Компартии Украины он был реабилитирован как
член партии (посмертно).
В начале этого очерка представлена лаконичная справка о Бурмистрове.
Конечно, из нее почти невозможно представить, какой же на самом деле был
этот человек, его характер, убеждения, способности, вкус, одним словом, весь
его жизненный путь. Хотя от того фатального дня минуло немало лет, однако
документы, которые сохранились, автобиография, написанная рукой Николая
Андриановича, рассказ его дочери — Тамары Николаевны Трегубовой,
воспоминания тех, кто знал его, дают возможность в определенной мере
воссоздать портрет этого трудолюбивого специалиста, чуткого и справедливого
человека, честного коммуниста.
Николай Андрианович Бурмистров родился в селе Садовцы Борисоглебского уезда
Тамбовской губернии в бедной крестьянской семье 16 мая 1893 года. Отец не
имел ни земли, ни скота, кроме собственных мозолистых рук и пятерых детей.
Круглый год на поденке, а ночами и в выходные мастерил саратовские гармонии.
На это у него было незаурядное дарование. Любил и водку. А когда, было,
напьется, то доставалось и жене, и детям. Со временем Бурмистровы в поисках
лучшей судьбы переезжают в город Комышня. Поселились на окраине, приобрели
дряхлую хату. Кругом непривлекательный песчаный вид. Когда поднимался ветер
(а здесь он дул часто), то спасения от пылищи не было. С двенадцати лет отец
отдает Николая на работу в мастерскую, где изготовлялись кровати. Парень был
крепкий и довольно сообразительный. Со временем он был молотобойцем в
кузнице Полякова, а потом кочегаром на паровой мельнице. Позднее
устраивается на работу смазчиком на лесопильный завод. У юноши в самом деле
были "золотые руки": за что не брался, все у него получалось. С лесопилки
подался к корабельщикам и быстро овладел слесарным делом. Но его постоянно
влекли паровозы. В конце концов, случилась возможность, и Николай Бурмистров
перешел на работу в депо Комышня. Здесь ему пришлось быть и кочегаром, и
помощником машиниста, пока сел сам за руль паровоза.
Бурлила первая мировая война. Николая Бурмистрова мобилизовали в армию,
взяли машинистом на бронепоезд. Находясь в Риге, он встретился с миловидной
девушкой, которая припала ему к сердцу. Казимире Янковской было семнадцать
лет. Она пылко влюбилась в чернявого, статного машиниста бронепоезда. Когда
Николай оставлял Ригу, Казимира, став его женой, решила ехать с ним в
неизвестную ей Россию. Со временем Бурмистров рассказывал своим знакомым об
этой встрече так: «Там, в Риге, я встретил не просто красивую девушку, а
свою судьбу».
Великий Октябрь, гражданская война. Николай водил свой бронепоезд, туда,
куда приказывала революция. В восемнадцатом году он стал коммунистом. Потом
трудился машинистом на Рязанско-уральской железной дороге. Это был очень
сложный период в нашей истории. Разруха, нужда, разгул бандитизма. Но
молодой большевик Бурмистров никогда не пасовал перед трудностью, не
прятался за спинами других. Дома редко бывал, хотя Казимира в начале
девятнадцатого подарила ему дочурку, которую назвали Таней.
Железнодорожный транспорт постепенно оживал, а для этого нужны были новые
энергичные кадры. Комышнянское депо послало Бурмистрова в Москву на обучение
на рабфак. Вскоре он получил в столице однокомнатную квартиру, забрал к себе
жену и дочурку. Жилось несладко. Надо было и учиться, и семью содержать.
Приходилось постоянно подрабатывать, ремонтируя часы, швейные машинки. По
натуре Николай был очень добрым, мягким, чутким, стремился каждому в чем-то
помочь. Как не тяжело ему было, а забрал к себе в «комуналку» сестру Клаву и
брата Петра, помог им, как говорят, выйти в люди.
По окончании рабфака Бурмистров вступил в Московский институт инженеров
транспорта и успешно его закончил в 1930 году, получив специальность
инженера железнодорожного транспорта. Это была его заветная мечта. Ему
предлагали остаться на работе в наркомате, но он рвался к живому делу, в
депо, где ремонтируют паровозы. Получил Бурмистров назначение на Воронежский
паровозоремонтный завод на должность начальника технического отдела. Со
временем его посылают на строительство завода «Саморез», где он возглавил
сооружение этого предприятия. С ответственной задачей Николай Андрианович
справился, как и надлежит большевику. Год трудился на Уфимском
паровозоремонтном заводе начальником планово-производственного отдела, а с
сентября 1934 по октябрь 1935 года — снова на Ярославском ПРЗ в роли
технического директора (ныне это должность главного инженера).
"Нигде больше двух лет отец не работал, — вспоминает Тамара Николаевна,
вторая дочь Бурмистрова. — Только поселимся, начнем обживаться, как его
наркомат еще куда-то посылает налаживать производственные дела. Так вот
очень быстро возникла потребность ехать на один из трех предложенных
ремонтных заводов. Отец выбрал полтавский, так как в городе были русские
школы, да и начальник паровозоремонтного завода Андрей Васильевич Лозовой,
который отца знал не один год, настойчиво приглашал сюда. Со временем их
знакомство, его доводы ехать в Полтаву обернутся для отца наистрашнейшими
обвинениями в их заговоре. Сначала он поехал сам, несколько месяцев жил на
квартире начальника сборочного цеха Лобанова, которого потом «энкаведовцы»
тоже сделают «врагом народа». Жили мы на Подоле, в сером доме, который
напротив стадиона «Локомотив». Четыре комнаты имели. Я и Таня ходили в
школу, а пятилетняя Майя была дома с мамой. Полтава нам всем понравилась.
Жить бы только..."
И в самом деле, на первых порах у Николая Андриановича ладилось все на
работе, хотя дел было очень много. Завод рос, вступал в силу. Освоили ремонт
мощных локомотивов «ФД», «ИС», «СО». Внедрялся прогрессивный японский
технологический метод работы, широкого размаха приобрел на заводе
стахановское движение. В 1936 году здесь уже насчитывалось почти 1200
последователей донецкого забойщика. Бурмистров как технический директор и
начальник завода Лозовой, хорошо сработались, не только жили сегодняшним
днем, а и думали про завтрашний, разрабатывали проект реконструкции
предприятия. Но и это им со временем вспомнили, квалифицируя вредительским
замыслом. Хотя в послевоенные года именно этот проект лег в основу
реконструкции завода. Конечно, тогда предприятие нередко лихорадило,
срывалась производственная программа, так как часто выходило из строя старое
оснащение, подводили поставщики. Однако партком завода, горком партии во
всех бедах обвиняли лишь начальника, технического директора, руководителей
цехов. Так вот на них и сгоняли свой административно-командный задор.
А когда настал ужасный тридцать седьмой началось массовое выискивание
«врагов народа». Захватила волна репрессий и ППРЗ. Из протоколов закрытого
партийного собрания, заседаний заводского парткома видно, как раскручивалась
кампании выявления фактов диверсий, шпионажа, вредительства. Град обвинений
посыпался на Лозового и Бурмистрова, которые якобы не только не разоблачали
вражеские элементы, не очищали завод от них, а, наоборот, давали поблажку
им, становились на их защиту, так как сами не были честными перед партией и
народом. Николая Андриановича освобождают от должности технического
директора, а потом перемещают с одной работы на другую. Через неделю после
ареста Лозового, 14 августа 1937 года партийная организация завода исключает
Бурмистрова из рядов ВКП(б), а 22 сентября горком партии утверждает это
решение. Николай Андрианович тяжело это переживал. Однако надеялся, что эта
необоснованная ошибка будет исправлена, поэтому настоятельно обращался с
апелляционными заявлениями во все партийные органы. Но с решением его
вопроса отнюдь не спешили. Бурмистров продолжал трудиться старшим плановиком
завода.
Весеннее утро 29 апреля 1938 года. Приближался праздник Первого мая. Завод
успешно справился с четырехмесячной задачей. Николай Андрианович одел
праздничный костюм железнодорожника и отправился на работу. Это был
последний выход на завод. Домой он больше не возвратился. В то же утро его
арестовали. Некоторое время он сидел в изоляторе железнодорожного отделения
НКВД, где выбивали из него признания.
— Я каждый день, возвращаясь из школы, бежала к тому ненавистному дому, где,
за решетками сидел отец, — рассказывает Тамара Николаевна. — Через щель
изгороди кричала ему, он всегда отзывался, расспрашивал, как дома, в школе.
А я его спрашивала, что нему принести на передачу. Иногда, передавая маме
грязное белье, ему удалось в пояс зашить папиросный листик бумаги, на
котором он писал, что нему предъявлены серьезные обвинения, но он надеется,
что разберутся в его невиновности.
Однако надежды его оказались напрасными. В харьковской тюрьме, куда его
направили с Полтавы, Бурмистрова окончательно доконали допросами, и он
сознался во всех сфабрикованных следователями преступлениях. Он, в
частности, удостоверил: «…с 1936 года до дня ареста я был участником
антисоветской правотроцкистской организации, которая существовала на ППРЗ,
задачей которой было проведение вредительской работы во время ремонта
паровозов», «...в антисоветскую правотроцкистскую организацию я был
завербован в октябре 1936 года Лозовым Андреем Васильевичем, бывшим
начальником Полтавского паровозоремонтного завода». Далее в том документе
записано, что Бурмистров наладил организационные связи по вредительской
работе с Лобановым, Пресняковым, Верхолою, Каскиным и Михайловым. Вместе с
Верхолою умышленно занизили мощность станочного оснащения в колесном цеху, а
в котельном он и Пресняков специально проводили неудачный ремонт паровозных
котлов. Оказывается, в сборочном цеху он совместно с Лобановым умышленно
задерживал ремонт паровозов. Все время саботировал выполнение приказа
наркома путей Л.М. Кагановича. А на случай войны он дал задачу Лобанову
вывести из строя основные станки и 50-тонный подъемный кран, чтобы
остановить работу завода.
Конечно, что после всех этих причиненных «преступлений» ждать оправдания
отнюдь нельзя было. Поэтому постановлением выездной сессии Воинской коллегии
Верховного Суда СССР от 21 октября 1938 года Бурмистров Николай Андрианович
был осужден к расстрелу. В тот же день приговор был выполнен.
— Об этом мы ничего не знали, — говорит Тамара Николаевна. — Все надеялись и
ждали. Пока 23 января 1956 года не получили с Полтавского горбюро загса
свидетельство о смерти отца, который якобы умер 19 августа 1941 года.
Длительное время мы верили этой бумажке.
От Тамары Николаевны я узнал о том, как сложилась дальнейшая судьба семьи
Бурмистрова. После ареста отца их сразу переселили в заводской барак.
Казимира Фадеевна пошла работать уборщицей в магазин, так как надо было
кормить детей. Старшая дочь Татьяна оставила школу и устроилась на работу в
библиотеку. А 29 августа того страшного 37-го она попала под машину. Тамара
Николаевна до войны закончила девять классов. Во время войны вышла замуж.
Много лет трудилась на заводе, где когда-то работал ее отец. Родила сына,
которого назвали тоже Николаем, в честь деда. Несмотря на семью, на работу,
пошла в вечернюю школу, закончила одиннадцать классов и в тридцать четыре
года успешно сдала вступительные экзамены в Полтавский
инженерно-строительный институт. Получила диплом строителя. Семнадцать лет
работала на электромеханическом заводе, где трудился и ее муж Трегубов Антон
Петрович. Сейчас Тамара Николаевна на заслуженном отдыхе. Теперь на этом
предприятии, продолжая родительские традиции, работает ее сын. Нет уже в
живых ни Казимиры Фадеевны, ни Трегубова Антона Петровича. Майя Николаевна
Бурмистрова (носит и сейчас фамилия отца) живет тоже в Полтаве. Закончив
мясомолочный техникум, все время трудится в системе облпотребсоюза по своей
специальности.
* * *
Шестьдесят пять лет минуло с того времени, когда были расстреляны ни в чем
не повинные Андрей Васильевич Лозовой и Николай Андрианович Бурмистров.
Много уплыло воды в Ворскле, много изменений произошло. Немало пришло в
забвение, потерялось в быстротечном времени. Но о тех, кто погиб в
сталинских застенках, мы должны всегда помнить. Этот, хотя и неполный
материал о двух честных коммунистах, настоящих руководителях ПРЗ в какой-то
мере воскресит фатальную страницу в истории завода, напомнит следующим
поколениям о тех, кто когда-то боролся, честно трудился. Думается, что те
заводчане, кто знал их, допишут этот невеселый рассказ, дополнят новыми
фактами о них экспозиции заводского музея.
<< НА ПЕРВУЮ
|
