<< НА ПЕРВУЮ

Видимо, при достижении определенного возрастного рубежа в каждом из нас появляется желание как-то осмыслить прожитое, образно говоря, на сколько позволяет память оглянуться назад и с учетом приобретенного жизненного опыта всмотреться не только в себя, но и во время в котором ты жил.
Неумолимо уходят года и с ними и свидетели событий в жизни государства и отдельного населенного пункта, уходят и свидетели человеческих судеб людей, одним словом уходит эпоха и ты с ней как маленькая часть ее.
Осмысливая прошедшее, память упорно возвращает к трагичным для целого поколения людей дням Великой Отечественной войны, войны поделившей жизнь каждого человека на жизнь "до" и на жизнь "после".
Хотя прошло уже более шестидесяти лет после окончания войны, а война по-прежнему тревожит умы и души людей. Почему произошла катастрофа с нашей армией в начальный период войны? Почему страна практически не была готова к войне? Кто за это в ответе, хотя не перед людьми так перед историей? Были разные истории и правды о войне: - история "сталинская", истории "хрущевская, брежневская, горбачевская " а теперь еще и "демократы" свою лепту вносят. Многие архивные документы войны почему-то закрыты до сих пор, а мемуары военных начальников настолько грешат необъективностью, а то и просто враньем, что никак не могут служить источником правды о войне. Многие мемуаристы с большими звездами на погонах хотя и использовали архивные материалы, но тщательно профильтровали в выгодном для себя свете. Не только политики трактовали историю по собственному разумению, а и военные. Тринадцать раз издавались "Воспоминания" Жукова, и каждый раз корректировались на сиюминутную потребу дня, а на главный вопрос, что ожидали от него читатели, так и не ответил - "Почему он, как начальник Генерального штаба РККА, не обеспечил обороноспособность страны?" А возможно перед армией стояли не оборонительные цели, а иные - так скажите наконец-то правду! Ведь у народа отбирали последнее и отдавали армии. Да и посвящение "Воспоминаний" солдату по сути своем кощунство - ведь Жуков относился к солдату как к пушечному мясу (кстати, в появившихся в последнее время мемуарах немецких военачальниках Манштейна, Гудериана и др. вранья не меньше)
Видимо еще не наступило время знать всю правду о прошедшей войне.
Несмотря на то, что вопросы войны в прямую не связаны с предметом повествования, обойти их нельзя, слишком высокую цену заплатили мои земляки, да и сама станция вместе со строениями свеклосовхоза были варварски уничтожены в годы военного лихолетья. Железнодорожная станция Дубровский конный завод, с рядом расположенными мелкими хозяйствами не представляла никакого военно-стратегического, да и оперативного значения ни для Красной армии, ни для немцев. Просто одни уходили без единого выстрела, а другие беспрепятственно заходили.
Конечно, я по молодости лет не мог сполна чувствовать масштаб трагедии взрослых оказавшихся в такой беде, но отдельные моменты накрепко врезались в детскую память.
Видел как где-то в начале сентября 41 года, по дороге мимо здания вокзала отходили войска Красной армии. Грязновато-серые шинели, на ногах ботинки с обмотками, примкнутые штыки к трехлинейным винтовкам возвышались над строем, раскачиваясь в такт движущегося строя. Шли отрешенно и молча, держа направление в сторону Сенчи, никакой техники не было, только рядом со строем ехал на лошади какой-то командир. Судя по тому, что в то время по штатному расписанию, лошадь полагалась, начиная с должности командира батальона, наверное, это и были остатки какого-то батальона. Вдоль дороги стояли взрослые из местных жителей и тоже молчали, какая-то тревога витала в воздухе, передавалась даже нам, детям.
В поселке шла усиленная мобилизация военнообязанных запаса, всюду были слышны крики и причитания близких. Вот какая-то жена провожает на войну мужа, шла вслед за ним по дороге и кричит, причитая от горя на весь поселок. Несколько раз оборачивался муж и с укором говорил жене: - "Что же ты так причитаешь, словно меня уже убили?" (В народе давно существует поверье - если так кричат и причитают, провожая солдата на войну - быть беде. Так оно и случилось, накричала баба беду в первом же бою муж ее погиб).
Числа 12 сентября во дворе совхоза появились и предвестники оккупации, на четырех мотоциклах с колясками появились немцы и, сделав круг во дворе совхоза, удалились в сторону Сенчи, а уже 13 сентября где-то около обеда вошли в поселок и основные силы немцев. Началась двухлетняя оккупация… По поселку ходила людская молва, что некоторые из жителей встречали немцев с хлебом и солью, называя их "визволителями". (Фамилию не называю умышленно, во-первых, с того времени прошло уже более шестидесяти пяти лет и уже они давно ушли в мир иной, а во-вторых, лично я этого не видел).
Если говорить о социально-политических пристрастиях жителей поселка, то откровенно радующихся приходу немцев было очень незначительное количество (в основном из числа пострадавших во время коллективизации, да и голодомор 32-33гг не добавил сторонников Советской власти). Данная категория людей, хотя внутри и симпатизировала немцам, но откровенно этого не показывали и не высказывали, и ни один из них служить в полицию (или в другие оккупационные структуры) не пошел (видимо и по той причине, что на то время однозначно не был известен исход войны). Для разовых "мероприятий" (типа - сбора с населения натурального налога) немцы привлекали наряды полиции с Клюшникiвки, начальник полиции тоже был оттуда. Для людей относившихся лояльно к немцам были типичные разговоры - "Пришли немцы и как представители культурного и цивилизованного народа, наконец-то наведут порядок на Украине".
А по железной дороге днем и ночью в пассажирских и товарных вагонах, на открытых платформах усиленно перебрасывались немецкие войска. Солдаты, наверное, находясь в подпитии, горланили в основном под аккомпанемент губной гармоники песни (чаще всего это были напевы на мотив популярной среди немцев в то время песенки "Лили Марлен") словно направлялись не на войну, а на воскресный пикник или на прогулку типа польской или французской. Скоро эта спесь с них улетучилась как пыльца с весенних цветов, наступила суровая зима 41/42 года и связанные с ней суровые испытания.
Мне приходилось видеть и других немцев. Забегая вперед, вспоминается, как где-то летом 43 года остановился длинный-длинный железнодорожный состав товарных вагонов, так как двери вагонов были полуоткрыты, то мы, мальчишки, полюбопытствовали, что же там внутри и увидели лежащих рядами прямо на полу забинтованные окровавленные человеческие существа, не подающие никаких признаков жизни. И так было в каждом вагоне! Целый эшелон трупов! А тогда в 41г. были такие самодовольные и веселы, танцуя на платформе и хлопая себя по заднице. Да, война была суровым испытанием как для наших, так и для немцев.
Как известно, немецкие войска - 1-я танковая группа Клейста с юга, а войска Гудериана с севера 15 сентября 41 года замкнули кольцо окружения Юго-Западного фронта, в которое попали войска 21-й, 5-й, 37-й, 26-й и 38-й армий (полностью бои с окруженными войсками закончились к 26 сентября). Большинство соединений красноармейцев, брошенных командованием на произвол судьбы, были взяты в плен, но небольшим группам плена удалось избежать, самостоятельно предпринимая шаги вырваться с оккупированной немцами территории. Коридор выхода было пространство от Лохвицы до Лубен (по этому коридору где-то 20 сентября в районе севернее от ст. Дубровский конный завод переправился на лодках через Сулу небольшой отряд с Баграмяном во главе (в будущем Маршал Советского союза) и возле хутора Саранчова Долина соединился с дозором регулярных частей Красной армии).
До глубокой осени по ночам раздавались в окнах жителей нашего поселка осторожный стук - "мать, дай что-нибудь поесть" и когда приоткрывалась дверь, солдатик продолжал: - "маковой росинки во рту не было, вот уже несколько суток". И, конечно, женщины делились последним и не только потому, что это были наши люди, но и потому, что почти в каждой из них в это время на фронте был близкий ей человек, по которому она проливала слезы.
В самом конце сентября месяца (или в первой половине октября) немцы привезли 18 человек пленных красноармейцев, вначале заставили вырыть общую могилу под "Семеновой" горой (в торце горушки по направлению к ж/д. вокзалу), ставили по несколько человек над вырытой ямой и всех расстреляли. ("Семеновой" горой условно называли земляную эстакаду высотой в уровень пола товарных вагонов для выгрузки и погрузки грузов, а "Семеновой" она называлась потому, что сразу за железнодорожной посадкой была хата деда Семена Макаренко).
После войны проводили мероприятия по сбору останков погибших воинов для оборудования общих братских могил и когда разрыли могилу расстрелянных красноармейцев, то среди различных деталей одежды я подобрал солдатскую алюминиевую ложку, на которой было выгравировано фамилия владельца " С е м е н о в ".
Наверное, до сих пор эти красноармейцы числятся "без вести пропавшие" и для государства (которого уже нет) и для родственников.
Было бы справедливо и перед павшими и живыми, если бы какой-нибудь поисковый отряд Полтавщины взялся восстановить их имена.
Можно было бы и поставить точку об этой печальной истории, если бы не будоражила мысль и тогда и даже спустя 65 лет.
В то время было много разговоров и кривотолков об обстоятельствах ареста наших воинов.
Дело в том, что выходившие с окружения военнослужащие избегали открытых столкновений с немцами и передвигались на восток только ночью (об этом пишет и Баграмян), а в светлое время суток надежно скрывались в лесах, зарослях, а так как наш регион беден лесами, то прятались в основном в вентиляционных каналах стогов (скирд) соломы или сена. В людях вызывало подозрение, что в данном случае была целенаправленная и адресная поездка немцев - конкретно ехали к определенной скирде, где и задержали наших ребят. На основании этого напрашивается вывод, немцы ехали по предварительно полученной информации. Были различные суды и пересуды, но в основном все склонялись к определенной версии. Я подчеркиваю, что это только версия, а ныне уже нет в живых и свидетелей и подозреваемых и по этой причине фамилии называть нет смысла.
Ежедневно с бывшего совхоза снаряжалась подвода для привоза хлеба с Алексеевки (примерно полтора км. севернее села Штомпели), там находилась пекарня. Как будто бы, когда человек с подводой возвращался уже с хлебом, к нему вылезли со скирды соломы солдаты с просьбой: - "Нет ли у него, чего-нибудь поесть?" Именно там, впоследствии и были арестованы красноармейцы. Напрашивается вывод - или он сам по приезде доложил немцам, или, переезжая железнодорожный переезд (тогда он находился почти рядом со стрелками) поделился со стрелочником, а тот уже рассказал немцам.
Так как этот случай не был ординарным для такого поселка как наш, то вокруг этого события было много легенд, но одна довольно устойчивая - утверждающая, что немцы задержали не 18, а 19 солдат - когда заставили их рыть себе могилу, то один из них обратился к немцам с просьбой разрешить ему срубить дерево для креста ("так, мол, у православных принято"), немцы согласились после чего он взял топор и в сопровождении немца направился в посадку, откуда вскорости раздались выстрелы. В это время, другой из оставшихся красноармейцев бросился бежать через железнодорожные пути, но сразу же был убит. Первому же солдату по кукурузному полю удалось убежать.
По окончании войны с поезда сошел солдат на гимнастерке несколько медалей и в разговоре с дежурным по станции сказал: - "Я тот, кому удалось избежать расстрела. Долг перед моими погибшими товарищами сберег меня на войне от смерти. Я должен разыскать предавшего нас". (Я лично слышал, как об этом рассказывал дежурный по станции мужикам на перроне).
Естественно слух о приезде солдатика мгновенно распространился по поселку и видимо тот, которого разыскивал солдат, скрылся.
Пожив несколько суток на вокзале, солдат так и уехал ни с чем…
В результате окружения войск Юго-Западного фронта в сентябре 1941 года по немецким данным в плен угодило 667000 солдат и офицеров Красной армии, захвачено или уничтожено было 3718 орудий и 884 единицы бронетанковой техники. Кроме того, в результате Уманского котла в плен еще 8 августа попало еще 103000 советских военнослужащих, захвачено или уничтожено 317 танков и 1100 пушек. И. хотя издавна существует болезнь военных преувеличивать потери противника, потери Красной армии были потрясающие. Попали в плен и командующие армиями - пятой Потапов, шестой Музыченко и двенадцатой Понеделин.
Теперь внимательно вчитаемся в мемуары Гудериана (Гейнц Гудериан. Воспоминания солдата. Ростов-на-Дону "Феникс" 1998. стр.216). "Бои за Киев, несомненно, означали собой крупный тактический успех. Однако вопрос о том, имел ли этот тактический успех также и крупное стратегическое значение, остается под сомнением." И, несмотря на то, что Гитлер назвал сражение за Киев "величайшей битвой в мировой истории", его начальник Генерального штаба Франц Гальдер был солидарен с оценкой Гудериана и назвал эту операцию самой большой стратегической ошибкой всей восточной компании. Почему? Для ответа на этот вопрос откроем "Воспоминания и размышления" Жукова (изд.АпН. М. 1990. стр. 120-121) 29 июля Жуков позвонил Сталину и просил принять его для срочного доклада. Жуков, предлагаю : "укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Одну армию получить за счет западного направления, другую - за счет Юго-Западного фронта"
" - Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо отвести за Днепр.
- А как же Киев? - в упор, смотря на меня, спросил И.В.Сталин …
- Киев придется оставить, - твердо сказал я"
По своей сути предложение Жукова совпадало с интересом немецкого командования. Если бы не ущербность интеллекта и отсутствие полководческого предвидения у Жукова, его можно было бы обвинить в лоббировании интересов немцев. Предлагая Сталину уже 29 июля отвести войска Юго-Западного фронта с укрепрайонов вокруг Киева, да и самого Киева, Жуков тем самым обрекал на полное поражение Красной армии уже в 41-м году.
Оставляя позиции и переправляясь через Днепр, наши войска на своих плечах переправили бы и немцев. Немецкое командование не упустило бы такой возможности. Учитывая полную деморализацию и парализованность всех систем управления войсками фронта (что было подтверждено дальнейшими событиями), немцы без особого напряжения уничтожили бы наши войска или гнали бы до самой Волги. Такой печальный опыт отступления уже был, после того как наши войска оставили районы приграничных сражений, тем более что Жуков предлагал еще и облегчить немцам задачу, взяв у фронта целую армию передав ее Центральному направлению.
Таким образом, немцы уже в сентябре-октябре месяце могли оказаться на Волге, или же развернув войска на север оказать помощь армиям "Центр" по взятию Москвы (тем более при таком развитии событий не надо было бы снимать крупные соединения войск с московского направления и направлять их на юг). Сталин, как гражданский человек, понимал, что оборона Москвы решается и на берегах Днепра, а Жуков как великий стратег - нет. Беда для армии, если ей командуют подобные стратеги! А как он оценивал свое предложение Сталину во всех своих дальнейших публикациях и выступлениях, все равно как постигшее его стратегическое озарение. Не принятие Сталиным предложения Жукова и было тем огорчением для Гальдера и Гудериана, о котором они писали в своих мемуарах. А они так надеялись, ведь война могла закончиться уже в 41-м году!
А отводить войска надо было, но не тогда и не те, вначале начиная с 29 июля переправить через Днепр войска Уманской группировки (6-ю и 12-ю армии) и только в двадцатых числах августа постепенно начать переправлять и войска Киевской группировки. Возможно, при такой постановки задач удалось бы избежать окружения и сохранить шесть армий боеспособными. ( а так, переправившись через Днепр в районе Кременчуга, армия Клейста, развернув 16-ю, 9-ю и 14-ю танковые дивизии резко на север поперла навстречу армии Гудериана, не встречая препятствий, и уже 14 сентября соединились с дивизиями 2-й танковой группы Гудериана.)
Ну, это все конечно с мира фантазии "если бы да кабы". Случилось то, что случилось.
Хотелось бы коснуться и некоторых морально-нравственных аспектов. Ежегодно в дни связанных с прошедшей войной люди отдают дань памяти воинам, погибшим на полях сражений, что вполне естественно и правильно. Приходят киевляне и приезжие и в Парк Вечной Славы, чтобы поклонится, и возложить цветы на могилу Неизвестного солдата и на могилы защитников и освободителям Киева, естественно и на могилу командующего Юго-Западного фронта Кирпоноса М.П. Что испытывают люди ложа цветы на могилу Кирпоноса? Цветы просто человеку и жертве войны или командующему, выигравшему сражение с врагом малой кровью или командующему, организовавшему сопротивление силами окруженных армий Красной армии и при этом сам погибший на боевом посту. Кто и где возложит цветы у могил сотням тысяч солдат и офицерам, погибшим и умершим в плену в результате командования Кирпоноса? И почему, наконец, одного командующего за подобные деяния судом Военного трибунала расстреляли, а другому почести? На каких примерах недавней нашей истории воспитывается подрастающее поколение? Я вполне понимаю, что говорить о погибшем человеке так это жестоко, но, во-первых, война сама по себе понятие жестокое, а во-вторых, речь идет скорей не о Кирпоносе а, о методах нашей оценки.
В веки веков в русской армии (да не только в русской) командир, покинувший поле боя считался преступником, а на флоте существовал неписанный закон, что капитан тонувшего корабля судно покидает последним. Такие были понятия кодекса чести офицера-командира.
К сожаленью случаи, когда советское командование покидало вверенным им войска, а просто бежало с поля боя, не единичны. В мае 1942 года в результате бездарного руководства войсками Крымского фронта со стороны Козлова и Мехлиса погибли или попали в плен почти 250 тыс.человек (по некоторым данным 176 тыс.) а руководство успело своевременно ретироваться на Таманский полуостров. Крымский фронт, на который сколько возлагали надежды, перестал существовать за десять дней!
А с героическими защитниками Севастополя вообще позорная страница в истории войны. Ввиду критического состояния с обороной города ставка дала разрешение, но не приказ, покинуть некоторым руководителям город так этим воспользовались в 2,5 раза больше человек, чем разрешила ставка. Этим воспользовались, прежде всего, руководители обороны адмирал Октябрьский и генерал Петров, вместе с партийными работниками города драпанули с города, бросив 80 тыс. человек из них 36 тыс. раненых на произвол судьбы, без боеприпасов, медикаментов, продовольствия и воды. Отступать оставшимся было некуда, а сражаться нечем (что не помешало властям со временем наградить Октябрьского и Петрова званием Героя), Собравшиеся на берегу в ожидании транспорта для эвакуации защитники Севастополя вместе с ранеными и мирным населением, убедившись, что их обманули, стрелялись или бросались в море и тонули, посылая проклятья тем, кто их бросил.
Во время войны были, и командующие с долей ответственности перед своими бойцами, высокой пробы морально-нравственной чистоты.
Тридцать третья армия со 2 февраля 1942 года оказалась в окружении в районе Вязьмы без необходимого количества боеприпасов и продовольствия (доставлялись только по воздуху) в условиях абсолютного превосходства противника силы армии два с половиной месяца продолжали героически сражаться. В апреле месяца иссякли боеприпасы, уже таял снег, а солдаты были в валенках, разлилась река Угра. Обессиленный личный состав армии, съев все свои разваренные поясные ремни и подошвы найденных сапог предприняли отчаянные усилия для выхода с окружения и с боями вышли к реке Угра. Командующий армией М.Г.Ефремов все время находившейся среди бойцов и получивший при выходе третье ранение и потерявший способность двигаться сидя под сосной застрелился. Всего за два с половиной месяца боев (со 2 февраля) личный состав армии уничтожил 8700 неприятельских солдат и офицеров, 24 танка, 29 орудий и др. военной техники. Безвозвратные потери армии за этот период составили более 8 тыс. человек, в том числе во время выхода из окружения - около 6 тыс. бойцов и командиров. Прорваться к своим войскам в составе небольших групп смогло всего 889 человек.
По свидетельству очевидцев хоронили немцы Ефремова в деревне Слободка 19 апреля 1942г. Тело командарма принесли на жердях, но немецкий генерал потребовал, чтобы его переложили на носилки, При захоронении, обращаясь к своим солдатам, сказал: "Сражайтесь за Германию так же доблестно, как сражался за Россию генерал Ефремов". Отдал честь. Был дан салют. (когда эти места освободила от немцев Красная армия, то во время перезахоронения Ефремова обнаружили, что немцами на его руке были оставлены золотые часы).
Уверен что, поклоняясь праху этого мужественного человека в людей несколько иное чувство чем, возлагая цветы на могилу иного военачальника.
Подобное проявление массового героизма было множество, а вот отмечены ли они достойно наградами, сомневаюсь. Во время войны не всегда награды сопутствовали подвигу, а некоторые из них стали стимулом услужения начальству или давали их за "подвиги" ничего не имеющие общего с героическими, самоотверженными поступками. Так что нет ничего удивительного, что любовница Жукова, сопровождавшая его в поездках на фронт в качестве военфельдшера и не перевязавшая за всю войну ни одного раненого помимо орденов Красного Знамени, Красной Звезды и пяти советских медалей имела и три иностранные награды. С иностранными наградами вообще никаких правил награждения не существовало. На последнем этапе войны и по ее окончанию командармы, командиры корпусов, а после разрешили и командирам дивизий, встречаясь с соответствующими командирами иностранных войск, награждали их советскими орденами (на вручение некоторых, получали согласие правительства, а то и Президиума ВС) а те в свою очередь своими. Судя по всему, Жуков менял советские ордена не только для себя, но и для любовницы. Кстати, А.Н.Бучин (личный шофер Жукова) пишет, что грудь у любовницы была маленькой. Может быть, поэтому на ее груди уместилось всего лишь 10 советских и иностранных наград. А самого Бучина сослуживцы, издеваясь называли "генералом Эйзенхауэром", так как у него количество орденских планок было сравнимо с орденскими планками главнокомандующего армией США. Причем в своей лакейской наглости Бучин был еще и переборчив. Когда у него в 1943 г. при очередном посещении фронта забарахлила мащина под Жуковым и тот " наказал" его медалью "За отвагу", Бучин в своих воспоминаниях фыркнул: " Я рассчитывал хотя бы на орден Великой Отечественной".
А сколько бедных солдат изувеченных войной прошагавших и проползавших на животе от запада и до Сталинграда, а потом и Берлина, не имеют ни одной медальки. Всмотритесь в участников парада Победы 45-го года, где в сводные полки фронтов подбирали лучших из лучших - одна, две, а то вообще ни одной награды, и это на фоне иконостасов наград "Маршалов Победы". Обидно за подлинных героев войны!
Да и сам видел на ж/д станции Дубровский конный завод возвращающихся с войны солдат - у многих вообще не было наград, редко одна или две болтающиеся на затертых от многочисленных стирок гимнастерках.
Как не вспомнить слова генерал-фельдмаршала П. Гинденбурга "Ордена получают не там, где их заслуживают, а там, где их дают". В какой-то мере ущербность существующей тогда наградной системы понял даже Сталин.
После окончания войны для высшего командования Генерального Штаба и фронтовых Членов Военного совета был организован банкет. По воспоминанию одного престарелого генерал-полковника, бывшего в войну заместителем командующего войсками фронта и присутствовавший на банкете Победы.
Первым выступал Жуков и начал примерно так: "Если бы меня спросили, когда за всю войну мне было тяжелее всего, то я бы ответил, что осенью и зимой при обороне Москвы, когда практически решалась судьба Советского Союза".
Выслушав молча эту тираду Жукова, Сталин внезапно оборвал его словами: "Вот вы, товарищ Жуков, вспомнили оборону Москвы. Это была первая победоносная битва нашей армии при защите столицы. А Вы знаете, что многие ее защитники, даже генералы, получившие ранения и отличившиеся в боях, оказались не отмеченными наградами и могут не получить их, т.к. стали инвалидами". На этот упрек Жуков ответил: "Товарищ Сталин, я, как и Вы, тоже не отмечен наградами за эту битву, хотя почти все работники Генерального штаба награждены орденами. Вполне допускаю, что мною допущен в этом деле просчет, и мы поправим это". Тут Сталин ударил кулаком по столу так сильно, что хрустальная ножка высокого фужера отломилась, и красное вино пролилось на скатерть. Вождь, перебивая Жукова, сказал: "А вместе с тем вы не забыли наградить своих бл…ей". Наступила гробовая тишина в ходе, которой Сталин поднялся, удалился из-за стола и больше не вернулся.
Может потому что, зная, как никто другой, цену Великой Победы и цену своим военачальникам, сам Сталин был категорически против награждения его званием Героя Советского Союза. До конца своей жизни он так и не прикрепил звезду Героя к мундиру (художники просто дорисовывали ее на портретах)

Заканчивая свой краткий очерк о прошедшей войне, не могу не вспомнить о моих земляках живших и работавших в совхозе и в других мелких хозяйствах при железнодорожной станции Дубровский конный завод и погибшие на полях сражений в Великую Отечественную войну. Это мои земляки подлинные герои и патриоты, отдавшие на алтарь победы самое ценное, что есть в человеке - жизнь.

Вечная им память!

<< НА ПЕРВУЮ