Голодомор 32-33 годов - одна из наиболее трагических страниц истории украинской нации. Это был искусственный голод, ужасное преступление против собственного народа. 1929-1932 гг. - апогей "сталинской революции", суть которой в удушении крестьянства в целом и украинского народа в частности, которые считались заклятыми врагами тогдашнего режима. Раскулачивание означало, в сущности, физическое уничтожение части сельского населения, а коллективизация - полнейшую ликвидацию частного землевладения и концентрацию колхозников в контролируемых большевиками хозяйствах; голодомор - террор голодом, акцию значительно губительную для жизни, нежели предыдущие. По механизму создания и ужасающим последствиям его следует отнести к самым трагическим явлениям в истории человечества, на уровне с преступлениями, совершенными фашистами в годы Второй мировой войны.
Голод тридцать третьего - это историческое прошлое. Он живет в памяти очевидцев, жгучей болью отзывается в их сердцах. Его и теперь не хотят признавать некоторые политические силы, унаследовавшие идеологию творцов голодомора. Даже после указа Президента "О мероприятиях в связи с 60-ой годовщиной голодомора на Украине" они не признают 1933 год трагедией украинского народа. Хватит обожествлять идолов, оберегать идеологические догмы, которые история сама опровергла.
Мы осуждаем сталинизм не только за физическое уничтожение миллионов украинских хлеборобов, но и за духовное закрепощение целых поколений. Людей с детства воспитывали в духе классовой ненависти, вранья, холопской преданности очередному вождю. Именно тогда приобрели обратный смысл извечные ценности народа: белое стало черным, честь и достоинство - пороком, донос на ближнего - чувством патриотизма. Дух миллионов замученных крестьян, их тени и невыразимая боль призывают нас проснуться от летаргической сна, не поддаваться унынию, а, несмотря на наше сегодняшнее неблагополучие, стараться донести правду о самых трагических страницах в истории украинского народа, передать ее будущим поколениям.
Заинтересовавшись этой темой, я начала собирать разную информацию об этих событиях, читала книги, научные статьи, изучала документы, слушала рассказы очевидцев...
Вот что я услышала из уст моей бабушки Канивец Марии Никитовны:
"Родилась я в селе Опошня, точнее - на хуторе Деряги, что на Зеньковщине. Было мне шесть лет в тот незабываемый тридцать третий, но в памяти сохранилось много подробностей того страшнейшего времени... Хорошо помню, как ходили буксирные бригады, вооруженные заостренными палками, зондировали грунт, искали спрятанное зерно. Люди были мне незнакомые, но их всегда сопровождала наша хуторянка тетка Софья. Она была неумолима, жестока, никакие уговоры на нее не действовали.
Когда мама узнавала, что по хутору ходит бригада, доставала небольшой узелок с мукой, фасолью или кукурузой и клала нам, трем деткам (шесть, четыре и два года) под ягодицы, приказывая не вставать, когда придут чужие дяди. Как-то зашла к нам бригада. Потыкала заостренными палками на огороде, побывали на чердаке, заглянули в пустые засеки. В хлеве была полова, поставили веялку - проверили, нашли несколько килограммов ржи - забрали. В хате заглянули в печь, простучали пол, нашли под печью торбочку с фасолью. Мама упала на колени, плачет и просит: "Софийка, сжальтесь, не забирайте, не дайте деткам умереть..." Забрали. Вскорости умер братик, а через день и сестричка. Похоронили их в одной могиле, без гроба, вместе с дьяком Тимофеем - калекой с детства.
Мама вынуждена была отнести в Зеньков на базар девичью одежду (вышитые блузки, плахты, корсетки, запаски) и поменять ее на макуху, свеклу, муку. Чтобы не умереть с голода, варила конский щавель, обрывала листья с липы, сушила, растирала, добавляла немножко муки и делала галушки - зеленые, скользкие, их не надо было жевать - они сами лезли в рот, правда, целыми и выходили.
Еще до того как опухнуть, отец сделал ступку и жернова. Соседи приходили к нам молоть зерно, за это давали стакан муки. Были у нас и "мясные" дни, когда отцу удавалось поймать воробья или ежа... Это и спасло нас от смерти.
Дикой кошкой залезала я на деревья, где были птичьи гнезда, собирала яйца, обмазывала в болоте и пекла на огне. Иногда на поле удавалось найти картофелину. Как-то я шла к деду Григорию, отцовскому отцу. Он жил в лесу, возле речки. Думала, может дедушка рыбку поймал... Прихожу, смотрю, а дед стоит на коленях возле небольшой ямы, достает жаб и кладет в ведерко, чтобы потом сварить.
Был у меня товарищ Василек. Однажды я решила пойти с ним луг за щавелем. Пришла к хате, звала-звала, никто не отозвался. А в скорости на хуторе все узнали, что тетка Марина и дядька Роман съели своего Василька.
Отец был против вступления в колхоз, но когда умерло двое детей, и осталось еще трое, а сам он начал пухнуть с голода, дал согласие. Мой старший брат Иван тоже написал заявление. Мать пошла в звено полоть сахарную свеклу. Брала с собою старших сыновей, занимала три рядочка, становилась между детей, полола свой рядок и помогала мальчишкам. В обед давали какую-то баланду - еду, которая гарантировала жизнь. А когда на колхозном поле налилось просо, по просьбе матери, отца поставили сторожить. Поле раскинулось недалеко от нашей усадьбы. Но опухший отец не мог передвигаться, поэтому мы клали его на телегу и отвозили к просу. Смастерили ему "трещетку", которую он крутил и что было силы кричал кричал: "Кшшш! Кшшш!". Но чаще мне приходилось бегать вдоль поля и отгонять нахальных воробьев. Щедрое солнце, чистый воздух, материнское внимание и забота помогли отцу встать на ноги."
Такой ужас она пережила и выжила. Из ее рассказов я поняла то, что вообще сталинский режим в годы голодомора в Украине широко пользовался услугами уголовных преступников, убийц, всяческих мошенников и жуликов, которые и составляли основу буксирных бригад.
Таким образом, Кремлевская элита сознательно хотела поставить народ на колени и для этого выбрала самый ужасающий способ - геноцид. Украина была обречена на вымирание...
Грицай Т.
<< НА ПЕРВУЮ
|
