Иван Иванович Гак "МОЯ ИСТОРИЯ"

КГБ имело сведения о всех людях, которые работали при немцах, и методика была отработана. Вызывали людей, напоминали, что они виноваты перед Родиной, т.к. работали в пользу оккупантов, а чтобы искупить свою вину, надо помочь разоблачить врагов. И сразу вопрос, а что вы знаете о враждебной деятельности такого-то. Из них выжимали всё до мелочей, чтобы скомпрометировать меня. Например, одна свидетельница сказала, что меня не заставляли работать, что я с немецким мастером здоровался "за ручку", меня звали Йоганом, а не Иваном. Другой свидетель показал, что когда немецкий мастер раз в неделю давал рабочим домой обрезанные кости, то мне он выбирал самые лучшие и побольше. И т. д.

Самую большую грязь наговорил хозяин дома, где я жил. Он считал, что я обворовывал население, он сам видел, что я часто готовил жаркое из курицы для офицера. А на базаре курей не продавали, значит, Гак их воровал. Но за время оккупации я никогда ни с кем не ругался, никого не обидел. Ничего наказуемого из свидетельских показаний судья не мог найти. Осталось только то, что собрал следователь. Меня спросили : " Признаёте себя виновным в том, что служили оккупантам ?" " Да, признаю ." " Признаёте себя виновным в том, что бросили Родину и сбежали в Германию ?" " Да, признаю ." Суд длился не так долго и не так страшно, как я себе представлял. Тройка удалилась на совещание. И снова мучительное ожидание. "Какой будет приговор ?. Статья 58 Уголовного кодекса, а меня судили по этой статье, предусматривала наказание от 5 лет и до рас- стрела. Мне могли дать 5, 10 или 15 лет. Всё зависело от этой тройки. У меня даже была маленькая надежда, может оправдают ?" Тройка вернулась в зал и был зачитан приговор : " Гак И. И. за то и то... определяется наказание 5 лет ИТЛ, как и сказал следователь, но суд добавил ещё 3 года поражение в правах. ( Смотрите приговор. ) Я был осуждён на 5 лет, но как ни странно, я почувствовал какое-то облегчение, что всё уже позади. Я уже вернулся не в КГБ, а в городскую тюрьму на улице Пушкина. В этой тюрьме собралось около сотни осуждённых, в ожидании отправки в лагеря, я тоже попал туда. Там я был всего несколько дней. На второй день Нина принесла мне передачу. Свидания с ней не разрешили, а передачу приняли.

Вскоре нас погнали на Южный вокзал и там погрузили в специальный вагон для пере- возки заключённых. И снова "параша". Ехали несколько суток, пока не приехали в Тайшет, где нас выгрузили в лагере. Тут собралась масса народа, царил беспорядок. В лагере господствовали так называемые " воры в законе ". Это были настоящие бандиты и воры со своими "шестёрками". Они взяли власть над кухней и хлеборезкой. Охрана не вмешивалась во внутренний порядок лагеря.

В Тайшете заключённые расчищали лес для строительства железной дороги. Работа очень тяжёлая. Я попал в бри- гаду строителей. Строили из срубленного леса бараки сначала для охраны, а потом и для заключённых. К счастью, я был там около месяца. Вскоре отобрали всех с 58-ой статьёй для отправки на Колыму. Что это за край, я не знал, но был рад, что меня оттуда отправили, потому что я уже начинал терять рассудок от голода и непосильной работы.

И снова многие сутки в вагоне с " парашей ". Но эта поездка отличалась от первой. Тут были только " политические " и никто не отнимал пищу и был относительный порядок. Выгрузили нас аж в Находке. Оттуда попали мы на пароход, в " твиндек " - это самый трюм парохода. Это путешествие было очень мучительным. Через неделю прибыли в Магадан. С парохода нас повезли прямо в баню, этого мы не ожидали. Там мы разделись, одежду по приказу связали в узел ( и больше я её не видел ), мы прошли санобработку, нас постригли под машинку, мы помылись и получили арестантскую одежду. На удивление - новое нижнее бельё, ватные брюки, ватный бушлат, шапку, и валенки. Было начало мая, но всюду ещё лежал снег и стояли морозы.

Но и в Магадане мои мучительные переезды не кончились. Отсюда уже на автотранспорте. Нас погрузили в 7-ми тонный грузовик. Это была чехословацкая бортовая машина "Татра". Ехали без остановок и мне казалось, что этой поездке не будет конца. Мы проехали 450 км. за десять часов по центральной трассе до посёлка Спорное ( Ирина там потом училась в 8-ом классе), а оттуда ещё добирались до посёлка "Утинка". Там был большой лагерь. Пока мы доехали, пока нас пересчитали при передаче, я промёрз до костей. В это врем там ещё был мороз до -20°С.

Когда нас завели в барак, там посередине стояла железная печка, от неё шло такое приятное тепло. Сегодня ещё помню тот барак, ведь я в нём прожил потом почти пять лет. Это деревянная постройка без коридора, без комнат, только стены да крыша. По обеим сторонам сплошные деревянные нары в два яруса. На нарах лежали матрасы, набитые текстильными отходами, такие же и подушки, на матрасе - одеяло. В середине барака та спасательная печка, которую топили днём и ночью. Впервые за многие месяцы я спал раздетый, только в нижнем белье. Утро первого дня в Колымском лагере. Большая территория, окружённая забором с колючей проволокой, по углам сторожевые вышки, где дежурили солдаты. Входные ворота, проходная, где находилась лагерная охрана. Между бараками - длинный туалет. Внутри лагеря мы ходили без охраны. В одном из бараков - кухня и столовая.

В тот первый день в лагере в наш барак зашла лагерная обслуга. Они принесли с собой иголки, нитки и белые полоски ткани, размером 5х10 см., на которых тушью были написаны цифры. Так каждый из нас получил свой лаге- ный номер. Эту белую полоску с номером каждый сам себе пришил на козырёк шапки, на правую штанину выше колена, впереди слева на бушлате и сзади по центру на спине. Номера всегда были шестизначными. Пер- вые 3 цифры обозначали лагерный номер, особое значение имели последние 3 цифры. Они указы- вали срок, на сколько каждый осуждён. Так, у меня эти цифры были 053, т.е., мой срок был 5 лет и 3 года поражение в правах. Кстати, этот срок назывался "детским". Были цифры : 105, а самая большая 255. Таким образом, конвойные всегда знали на сколько тот, или иной заключённый осуждён и опасен. Нас распределили по бригадам.

Вся жизнь в лагере шла побригадно. Имена наши не назывались, только: "Бригада такая-то (по имени бригадира), на выход. Мы собирались возле ворот, а там нас лагерная охрана передавала по счёту. Те вели нас от лагеря до рудника на работу, около 1,5 км. Там тоже принимали нас по счёту, и так каждый день, каждый год. Там заключённый терял своё значение, как человек, он считался как пронумерованное лагерное имущество, передаваемое от одной охране к другой по счёту. Только внутри бригады мы слышали свои имена.

За эти годы жизни в бригаде мы познакомились, подружились. Сами поддерживали порядок. Бригадир всегда кого-нибудь оставлял "дома" дневальным. Дневальные получали топливо для печки. Убирали внутри и снаружи, вывозили туалеты, почти круглый год замёрзшие, как камень, они же вывозили трупы. Умершие тоже замерзали, как брёвна. Если кто в бригаде умирал, бригадир, бывало, по несколько дней не сообщал об этом. Он получал паёк и мог поддержать " доходяг ", т.е. тех, чьи силы были на исходе. Потом труп раздевали и выносили на мороз. И человеческие трупы вывозились из лагеря по счёту. Только бригадир знал имя умершего и сообщал на вахту. Часто утром, когда мы собирались на работу, можно было видеть такую картину : дневальные грузили на сани замёрзшее из туалетов и вынесенные из бараков замерзшие трупы и вывозили всё это в отработанную штольню. Это наводило страх !

-8-

<< НА ПЕРВУЮ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20 МОЯ МОЛИТВА